пятница, 29 ноября 2013
Perche amo Italia? Per tanti ragioni. Ormai vivo qui da molti anni ed ho imparato tanto di questo paese. Di suoi pregi e difetti. Ma io amo e sempre amato questo paese per prima cosa per la gente che vive qui.
Perche in Italia tuttora esistono i ragazzi "puri" di cuore e di animo. Ed ogni volta quando imbatto in questo fenomeno penso per quanto sia incredibile nei nostri tempi che ancora nel nostro triste mondo violento esistono i ragazzi che portano il sole nel cuore. Non è vero che la loro vita sia più facile di loro coetanei per esempio nel mio paese natale. Tanti problemi, tante strade davanti (anche strade bui e tortuose), poco lavoro e pochi opportunità. Ma che nonostante tutto loro sono cosi - puri di cuore, solari, romantici. Non per mettersi in mostra ma per la loro vera natura. Sono cosi come sono. È questo da a me tanta speranza. Da al mondo intorno tanta speranza che non cadrà nell'odio e nelle tenebre.
Некоторые мысли хочется писать на итальянском.
За что я люблю Италию? За многие аспекты, но прежде всего люблю (и всегда любила) из-за живущих в ней людей.
За то что до сих пор в ней существуют мальчики (или мужчины) "чистые душой". И всякий раз когда я сталкиваюсь с этим "феноменом", я не перестаю ему удивляться. Как удивляются неожиданному чуду. Это чудо, что в наш жесткий, жестокий, мрачный век, век в котором почти перевернулись понятия веры и морали, существуют парни, которые несут "солнце в своем сердце". Неправда что их жизнь легче чем жизнь их сверстников в других странах, в нашей России. Много проблем, много дорог как и перед любым молодым человеком (и дорог зачастую темных), мало надежд на будущее. Но он все-таки остаются такими чистыми, честными, солнечными и романтическими. И это не поза или способ понравится окружающим. Это - сущность. Чудо что они есть. Когда я их вижу, то думаю что для нашего мира еще не все потеряно, раз они рождаются и живут среди нас.
Хочу написать об этом книгу. Хочу прочитать книгу о них - не наивных дурачках (какими их можно было бы представить) а о тех, кто видит жизнь такой какая она есть, но умеет сохранить солнце в своей душе.
Не надлом, а целостность.
Не трагедию, а надежду.
Не отчаяние, а оптимизм.
Perche in Italia tuttora esistono i ragazzi "puri" di cuore e di animo. Ed ogni volta quando imbatto in questo fenomeno penso per quanto sia incredibile nei nostri tempi che ancora nel nostro triste mondo violento esistono i ragazzi che portano il sole nel cuore. Non è vero che la loro vita sia più facile di loro coetanei per esempio nel mio paese natale. Tanti problemi, tante strade davanti (anche strade bui e tortuose), poco lavoro e pochi opportunità. Ma che nonostante tutto loro sono cosi - puri di cuore, solari, romantici. Non per mettersi in mostra ma per la loro vera natura. Sono cosi come sono. È questo da a me tanta speranza. Da al mondo intorno tanta speranza che non cadrà nell'odio e nelle tenebre.
Некоторые мысли хочется писать на итальянском.
За что я люблю Италию? За многие аспекты, но прежде всего люблю (и всегда любила) из-за живущих в ней людей.
За то что до сих пор в ней существуют мальчики (или мужчины) "чистые душой". И всякий раз когда я сталкиваюсь с этим "феноменом", я не перестаю ему удивляться. Как удивляются неожиданному чуду. Это чудо, что в наш жесткий, жестокий, мрачный век, век в котором почти перевернулись понятия веры и морали, существуют парни, которые несут "солнце в своем сердце". Неправда что их жизнь легче чем жизнь их сверстников в других странах, в нашей России. Много проблем, много дорог как и перед любым молодым человеком (и дорог зачастую темных), мало надежд на будущее. Но он все-таки остаются такими чистыми, честными, солнечными и романтическими. И это не поза или способ понравится окружающим. Это - сущность. Чудо что они есть. Когда я их вижу, то думаю что для нашего мира еще не все потеряно, раз они рождаются и живут среди нас.
Хочу написать об этом книгу. Хочу прочитать книгу о них - не наивных дурачках (какими их можно было бы представить) а о тех, кто видит жизнь такой какая она есть, но умеет сохранить солнце в своей душе.
Не надлом, а целостность.
Не трагедию, а надежду.
Не отчаяние, а оптимизм.
четверг, 21 ноября 2013
Я тоскую по Пятому и Лину.
Почти физически.
Так странно - может быть это погода - холодно, бесконечный дождь, реки воды по тротуарам, спешащие прочь прохожие, скукожившиеся под зонтиками.
В такой день хочется тосковать.
И я тоскую - странно что в душе почему-то при этому оживают образы двух Сефэс.
Открыла новую книгу Кет.
Закрыла...
Спустя несколько частов снова открыла, прочитала несколько страниц - и закрыла.
Не могу.
Не идет совсем.
Не люблю врачей, не люблю заговоры, шпионство, какие-то стрельбы, социальные боевики.
В книгах во всяком случае.
Не могу внятно выразить мысль, почему Пятый и Лин были настолько живые.
А Ит и Скрипач все больше становятся похожи на отражения самих себя.
Идущих по кругу и берущих на себя спасение всех и вся, начиная со своей семьи (которая с последних страниц романа сильно разрослась) и заканчивая всем Русским Сонмом.
Из всех последних романов самый любимый "Стоя на краю неба" и первыя часть "Огня и ветра".
Остальные словно удаляются с каждым новым романом.
Кстати я в физике и математике полный ноль. И термины, которыми легко оперируют герои, мне непонятны.
Да, я могу открыть Гугл и прочесть, но физические (в плане физики) проблемы от этого понятнее не становятся.
Писатель не обязан все разжевать, но не все читатели подкованы в физике и когда не понимаешь, это напрягает.
И когда пытаешься понять и все равно не понимаешь, напрягает вдвойне.
Давно просила Кет, для "даунов" объяснить понятно что имеется в виду под "резонансными двойниками", "порталами" и т.д.
Видимо книги становятся все больше для избранных (для тех кто владеет понятиями).
Ладно, я хотела не об этом.
О тоске.
О Пятом и Лине. Об Истории и Цвете.
И том рассказе в самиздате, что западает в душу.
Потому что они живые, а Ит и Скрипач тени. Увы.
Все-таки жаль, что Пятый и Лин решили не дать своей инкранации стать снова Сэфэс. То есть мотивы понятны.
Но жаль - все могло быть иначе
А так... у меня все больше ощущение что Ит и Скрипач в книгах словно как потерянные.
И еще - Пятый и Лин были две половины одной души. Про Ита и Скрипача уже давно этого не скажешь.
Они вместе, они действуют, помогают, спасают, волнуются, но их души уже не часть одного целого.
Давно не часть.
Хорошая семья. Слишком уже правильная, слишком положительная, слишком все понимают друг друга с полуслова.
В первых книгах это греет, в последующих этому завидуешь, в последних это почти раздражает.
(PS - мысли личные, пишу их для себя не претендуя на развитие полемики ни в каком виде).
Почти физически.
Так странно - может быть это погода - холодно, бесконечный дождь, реки воды по тротуарам, спешащие прочь прохожие, скукожившиеся под зонтиками.
В такой день хочется тосковать.
И я тоскую - странно что в душе почему-то при этому оживают образы двух Сефэс.
Открыла новую книгу Кет.
Закрыла...
Спустя несколько частов снова открыла, прочитала несколько страниц - и закрыла.
Не могу.
Не идет совсем.
Не люблю врачей, не люблю заговоры, шпионство, какие-то стрельбы, социальные боевики.
В книгах во всяком случае.
Не могу внятно выразить мысль, почему Пятый и Лин были настолько живые.
А Ит и Скрипач все больше становятся похожи на отражения самих себя.
Идущих по кругу и берущих на себя спасение всех и вся, начиная со своей семьи (которая с последних страниц романа сильно разрослась) и заканчивая всем Русским Сонмом.
Из всех последних романов самый любимый "Стоя на краю неба" и первыя часть "Огня и ветра".
Остальные словно удаляются с каждым новым романом.
Кстати я в физике и математике полный ноль. И термины, которыми легко оперируют герои, мне непонятны.
Да, я могу открыть Гугл и прочесть, но физические (в плане физики) проблемы от этого понятнее не становятся.
Писатель не обязан все разжевать, но не все читатели подкованы в физике и когда не понимаешь, это напрягает.
И когда пытаешься понять и все равно не понимаешь, напрягает вдвойне.
Давно просила Кет, для "даунов" объяснить понятно что имеется в виду под "резонансными двойниками", "порталами" и т.д.
Видимо книги становятся все больше для избранных (для тех кто владеет понятиями).
Ладно, я хотела не об этом.
О тоске.
О Пятом и Лине. Об Истории и Цвете.
И том рассказе в самиздате, что западает в душу.
Потому что они живые, а Ит и Скрипач тени. Увы.
Все-таки жаль, что Пятый и Лин решили не дать своей инкранации стать снова Сэфэс. То есть мотивы понятны.
Но жаль - все могло быть иначе
А так... у меня все больше ощущение что Ит и Скрипач в книгах словно как потерянные.
И еще - Пятый и Лин были две половины одной души. Про Ита и Скрипача уже давно этого не скажешь.
Они вместе, они действуют, помогают, спасают, волнуются, но их души уже не часть одного целого.
Давно не часть.
Хорошая семья. Слишком уже правильная, слишком положительная, слишком все понимают друг друга с полуслова.
В первых книгах это греет, в последующих этому завидуешь, в последних это почти раздражает.
(PS - мысли личные, пишу их для себя не претендуя на развитие полемики ни в каком виде).
вторник, 10 сентября 2013
Сегодня наконец-то поставлена последняя точка в романе.
Так и хочется закричать "Мы сделали это"!
Уф...Два года - и почти 600 страниц текста
Сегодня опубликовали последние части на форуме - если кто-то еще туда заглядывает
Все
Конец
Наконец-то роман перестал висеть домокловым мечом и можно подумать о новых героях, приключениях и персонажах
Тем более что в голове бродят разные мысли
Так и хочется закричать "Мы сделали это"!
Уф...Два года - и почти 600 страниц текста
Сегодня опубликовали последние части на форуме - если кто-то еще туда заглядывает
Все
Конец
Наконец-то роман перестал висеть домокловым мечом и можно подумать о новых героях, приключениях и персонажах
Тем более что в голове бродят разные мысли
среда, 24 июля 2013
" - Scrivere romanzi non è una cosa da niente: tutti sanno scrivere, ma non tutti sono scrittori.
- E come si fa a sapere di essere uno scrittore, Harry?
- Nessuno sa di essere uno scrittore, Marcus. Glielo dicono gli altri"
("La verità su caso di Harry Quebert" Joel Dicker)
Перевод
" - Написать роман это тебе не просто так - все умеют писать, но не все являются писателями.
- И как узнать, являешься ли ты сам писателем, Гарри?
- Никто не может в точности знать, является ли он сам писателем. Об этом узнаешь от остальных - когда они сами назовут тебя таковым"
("Правда о деле Гарри Квебера" Джоел Дикер)
- E come si fa a sapere di essere uno scrittore, Harry?
- Nessuno sa di essere uno scrittore, Marcus. Glielo dicono gli altri"
("La verità su caso di Harry Quebert" Joel Dicker)
Перевод
" - Написать роман это тебе не просто так - все умеют писать, но не все являются писателями.
- И как узнать, являешься ли ты сам писателем, Гарри?
- Никто не может в точности знать, является ли он сам писателем. Об этом узнаешь от остальных - когда они сами назовут тебя таковым"
("Правда о деле Гарри Квебера" Джоел Дикер)
Невероятно, но после двух лет почти закончен эпохальный труд.
Точнее роман.
почти 550 страниц.
Я до сих пор сама не могу поверить что дошла до конца. Если бы не Foxxy - точно бросила бы наполовине.
Ни на что не претендую, ибо слабых мест полно, текст можно сократить вдвое, тема - такие не печатают в принципе.
Но главное - опыт.
И приятное для меня осознание (ибо брошенных на середине повестей, рассказов и романов у меня уйма) - что все-таки смогла.
В общем - ура мне!
Точнее роман.
почти 550 страниц.
Я до сих пор сама не могу поверить что дошла до конца. Если бы не Foxxy - точно бросила бы наполовине.
Ни на что не претендую, ибо слабых мест полно, текст можно сократить вдвое, тема - такие не печатают в принципе.
Но главное - опыт.
И приятное для меня осознание (ибо брошенных на середине повестей, рассказов и романов у меня уйма) - что все-таки смогла.
В общем - ура мне!
пятница, 17 февраля 2012
Святые слова
- Когда вы пишете, помните о своей авторской задаче. Зачем я это пишу? Ради чего? Какие высокие идеи книга несет читателю?
- В хорошем тексте должно быть, по крайней мере, два, а то и три уровня. Первый – внешняя сюжетная канва произведения. Второй – обращение к подсознанию читателя, то, что хочет донести до него автор. Третий уровень – то, что автор решает для себя, о чем говорит со своим героем. Писатель должен думать не о том, как удовлетворить сиюминутный читательский спрос, а стараться писать для вечности.
И правильные вопросы
Нужно ли прежде чем начать писать, ставить планку высоко? Нужно ли, вместо того чтобы сказать: «сейчас я напишу не хуже Гоголя», дать себе задачу написать лучше классика? Или прав редактор, и стоит думать не об амбициях и своем месте в вечности, а просто постараться хорошо рассказать историю, которая меня занимает? И, в конце концов, можно ли называть себя писателем, выдавая по роману в год, будучи «писучим» МТА? Или мастерство приходит только тогда, когда рассказ пишется годами, когда оттачивается каждое слово, каждая деталь?
Я знаю только одно - мастерство приходит, когда пишешь, перечитываешь, исправляешь, снова пишешь - пусть и разные произведения.
А еще - если есть кто тебя направляет - это в идеале. Но если ты действительно написал что-то стоящее.
как сказал один из мэтров недавно "Сейчас читать очень трудно, а напечататься легко"
Истина! Истина!
- Когда вы пишете, помните о своей авторской задаче. Зачем я это пишу? Ради чего? Какие высокие идеи книга несет читателю?
- В хорошем тексте должно быть, по крайней мере, два, а то и три уровня. Первый – внешняя сюжетная канва произведения. Второй – обращение к подсознанию читателя, то, что хочет донести до него автор. Третий уровень – то, что автор решает для себя, о чем говорит со своим героем. Писатель должен думать не о том, как удовлетворить сиюминутный читательский спрос, а стараться писать для вечности.
И правильные вопросы
Нужно ли прежде чем начать писать, ставить планку высоко? Нужно ли, вместо того чтобы сказать: «сейчас я напишу не хуже Гоголя», дать себе задачу написать лучше классика? Или прав редактор, и стоит думать не об амбициях и своем месте в вечности, а просто постараться хорошо рассказать историю, которая меня занимает? И, в конце концов, можно ли называть себя писателем, выдавая по роману в год, будучи «писучим» МТА? Или мастерство приходит только тогда, когда рассказ пишется годами, когда оттачивается каждое слово, каждая деталь?
Я знаю только одно - мастерство приходит, когда пишешь, перечитываешь, исправляешь, снова пишешь - пусть и разные произведения.
А еще - если есть кто тебя направляет - это в идеале. Но если ты действительно написал что-то стоящее.
как сказал один из мэтров недавно "Сейчас читать очень трудно, а напечататься легко"
Истина! Истина!
четверг, 16 февраля 2012
Девушки — это поджанр фантастики. Они погружают тебя в мир чувственных иллюзий и приторной лжи, но обыгрывают это так умело, что фальшь ни в отношениях, ни в сексе почти не видна. А если и видна — то ты простишь. Потому что тебе очень нравится актриса.
Фактически, ты от нее в восторге.
Сознайтесь — многие фильмы мы смотрим из-за внешнего обаяния актеров. И если они очень нам симпатичны, то ни одна крупица подчас крохотного таланта не останется незамеченной.
Эта же — была жутко талантливой актрисой...
...и, как ни странно, я по сей день не знаю, как ее зовут. Все звали ее Мора. Ну я тогда и подумал — черт с ней, ну Мора и Мора. Отсутствие осведомленности о паспортных данных друг друга не мешало нам регулярно трахаться.
В какой-то момент, мне кажется, я ее даже любил.
А потом послал. Или нет, — это она меня послала.
Потому что появился Димка, и вместе с ним...
Да нахрен я буду что-то объяснять. Я ребенок, и у меня получится смешно. Дети всегда смешно объясняют взрослым очевидные вещи, отчего взрослые никогда этих вещей не замечают. Им слишком смешно. И наверное — стыдно.
Так что просто — появился Димка. А Мора оказалась к этому не готова.
Да нет, что это я. Не в Димке было дело. Скорее всего, дело в том, что готова-то как раз Мора была ко всему на свете.
Ко всему, кроме — как выяснилось — любви.
И винить ее не в чем. Она родилась для одиночества. Наверное, она меня даже по-своему любила. Но проблема была в понимании любви. То, что я называл любовью, было для нее пустым звуком и ненужными проблемами. Ну, и наоборот, соответственно.
Люди расстаются тогда, когда понимают, что они якобы "не сошлись характерами". Лгут сами себе. Они просто не до конца определились с природой своих отношений.
Не разобрались в терминологии.
Это отрывок из одной повести...
Казалось бы - в ней нет ничего такого, но когда я начинаю сравнивать....
Я знаю, что я - мазохистка.
И не нужно ничего такого читать. Мне вообще наверное больше не надо ничего читать.
только итальянских авторов, в которых я ничего не понимаю и которые мне кажутся все "на одно лицо" - точнее "на один стиль".
Но иногда читаю - и после мне уже не хочется ничего писать.
А самое точно - хочет выделить все и нажать "delete" (раньше рукописи бросали в печку - теперь нажал клавишу - и все).
И даже не нужно никаких дополнительных критиков или "бет" - я и так сама все про себя знаю.
А может мне нужно просто "перезагрузится".
Писать из чувства долга - ужасно. У меня нет вдохновения, и нет желания заканчивать роман.
Но есть чувство долга - и я пишу, и знаю, что пишу бред, и продолжаю писать бред - а иначе и нельзя, потому что сам роман - бред и работать серьезно над ним - глупо.
И наверное это вызывает полный парализ каких-либо проблесков вдохновения.
А еще безумно хочу погубить всех героев - но я дала обещание, что они останутся в живых.
Люди ждут продолжения - а я не хочу писать...
Фактически, ты от нее в восторге.
Сознайтесь — многие фильмы мы смотрим из-за внешнего обаяния актеров. И если они очень нам симпатичны, то ни одна крупица подчас крохотного таланта не останется незамеченной.
Эта же — была жутко талантливой актрисой...
...и, как ни странно, я по сей день не знаю, как ее зовут. Все звали ее Мора. Ну я тогда и подумал — черт с ней, ну Мора и Мора. Отсутствие осведомленности о паспортных данных друг друга не мешало нам регулярно трахаться.
В какой-то момент, мне кажется, я ее даже любил.
А потом послал. Или нет, — это она меня послала.
Потому что появился Димка, и вместе с ним...
Да нахрен я буду что-то объяснять. Я ребенок, и у меня получится смешно. Дети всегда смешно объясняют взрослым очевидные вещи, отчего взрослые никогда этих вещей не замечают. Им слишком смешно. И наверное — стыдно.
Так что просто — появился Димка. А Мора оказалась к этому не готова.
Да нет, что это я. Не в Димке было дело. Скорее всего, дело в том, что готова-то как раз Мора была ко всему на свете.
Ко всему, кроме — как выяснилось — любви.
И винить ее не в чем. Она родилась для одиночества. Наверное, она меня даже по-своему любила. Но проблема была в понимании любви. То, что я называл любовью, было для нее пустым звуком и ненужными проблемами. Ну, и наоборот, соответственно.
Люди расстаются тогда, когда понимают, что они якобы "не сошлись характерами". Лгут сами себе. Они просто не до конца определились с природой своих отношений.
Не разобрались в терминологии.
Это отрывок из одной повести...
Казалось бы - в ней нет ничего такого, но когда я начинаю сравнивать....
Я знаю, что я - мазохистка.
И не нужно ничего такого читать. Мне вообще наверное больше не надо ничего читать.
только итальянских авторов, в которых я ничего не понимаю и которые мне кажутся все "на одно лицо" - точнее "на один стиль".
Но иногда читаю - и после мне уже не хочется ничего писать.
А самое точно - хочет выделить все и нажать "delete" (раньше рукописи бросали в печку - теперь нажал клавишу - и все).
И даже не нужно никаких дополнительных критиков или "бет" - я и так сама все про себя знаю.
А может мне нужно просто "перезагрузится".
Писать из чувства долга - ужасно. У меня нет вдохновения, и нет желания заканчивать роман.
Но есть чувство долга - и я пишу, и знаю, что пишу бред, и продолжаю писать бред - а иначе и нельзя, потому что сам роман - бред и работать серьезно над ним - глупо.
И наверное это вызывает полный парализ каких-либо проблесков вдохновения.
А еще безумно хочу погубить всех героев - но я дала обещание, что они останутся в живых.
Люди ждут продолжения - а я не хочу писать...
воскресенье, 15 января 2012
Краткость - сестра таланта.
Чудесное высказывание.
И ничуть не про меня.
Полное отчаяние - ну почему у меня не получается так найти слова - чтобы уложить все в двух фразах вместо одного абзаца.
Обидно.
Но видимо не дано...
Проклятое многословие - и излишнее "разжевывание для читателей".
Чудесное высказывание.
И ничуть не про меня.
Полное отчаяние - ну почему у меня не получается так найти слова - чтобы уложить все в двух фразах вместо одного абзаца.
Обидно.
Но видимо не дано...
Проклятое многословие - и излишнее "разжевывание для читателей".
вторник, 29 ноября 2011
Отрывок рецензии в "газете.ru" на книгу Мураками "1Q84"
.....Отсюда и любовь Мураками к повседневным деталям человеческой жизни, и трансграничная любовь читателей к Мураками. Его герои слоняются по квартире, покупают себе продукты, готовят еду, заходят в бары выпить, трахаются, если есть с кем, мастурбируют, если нет, слушают музыку, шляются по магазинам, читают книжки и занимаются еще миллионом необязательных для упоминания дел.
Действия не столько характеризуют героев, сколько создают атмосферу ожидания: как, когда, в какой момент из этого банального дерьма вдруг прорастет цветок истинного «я», снизойдет просветление и наступит сатори. Естественно, этот процесс никак не зависит ни от культурного, ни от национального, ни от социального бэкграунда, он универсален, не говоря уж о том, что люди по всему миру любят свое собственное «банальное дерьмо» и благодарны даваемой им надежде именно в нем когда-нибудь откопать смысл жизни. К чести писателя надо сказать, что Мураками сам не знает, где этот смысл искать, и не притворяется. Его герои часто кружат вокруг да около, книжки заканчиваются «ничем», а после них остается тоска.
Вот это точно сказано - все никак сама не могла понять, чем же так привлекателен роман, который я читаю, несмотря на бесконечные описания банальной бытовухи (пусть и японской). И это опять же к сегодняшним рассуждениям о смысле реалистичного рассказа и отсутствии порнографии и жестокости.
После современных книг о реализме остается тоска, потому что ни одна из них не дает надежды, ограничиваясь лишь описаниями быта.
Поэтому я сама не люблю об этом писать - ибо сама от бытовухи погружаюсь в тоску, не видя в окружающей бытовой жизни ничего светлого.
А фанфики про Мика и Фло - это тоже сказка (любые фанфики, не только наши). Так что они не показатель - если в них нет жестокости и насилия, как в моих фанфиках, то значит присутствует излишний идеализм (ставь знак равенства с романтизмом и сказочностью).
.....Отсюда и любовь Мураками к повседневным деталям человеческой жизни, и трансграничная любовь читателей к Мураками. Его герои слоняются по квартире, покупают себе продукты, готовят еду, заходят в бары выпить, трахаются, если есть с кем, мастурбируют, если нет, слушают музыку, шляются по магазинам, читают книжки и занимаются еще миллионом необязательных для упоминания дел.
Действия не столько характеризуют героев, сколько создают атмосферу ожидания: как, когда, в какой момент из этого банального дерьма вдруг прорастет цветок истинного «я», снизойдет просветление и наступит сатори. Естественно, этот процесс никак не зависит ни от культурного, ни от национального, ни от социального бэкграунда, он универсален, не говоря уж о том, что люди по всему миру любят свое собственное «банальное дерьмо» и благодарны даваемой им надежде именно в нем когда-нибудь откопать смысл жизни. К чести писателя надо сказать, что Мураками сам не знает, где этот смысл искать, и не притворяется. Его герои часто кружат вокруг да около, книжки заканчиваются «ничем», а после них остается тоска.
Вот это точно сказано - все никак сама не могла понять, чем же так привлекателен роман, который я читаю, несмотря на бесконечные описания банальной бытовухи (пусть и японской). И это опять же к сегодняшним рассуждениям о смысле реалистичного рассказа и отсутствии порнографии и жестокости.
После современных книг о реализме остается тоска, потому что ни одна из них не дает надежды, ограничиваясь лишь описаниями быта.
Поэтому я сама не люблю об этом писать - ибо сама от бытовухи погружаюсь в тоску, не видя в окружающей бытовой жизни ничего светлого.
А фанфики про Мика и Фло - это тоже сказка (любые фанфики, не только наши). Так что они не показатель - если в них нет жестокости и насилия, как в моих фанфиках, то значит присутствует излишний идеализм (ставь знак равенства с романтизмом и сказочностью).
пятница, 04 ноября 2011
Я читаю слишком много книг - это мой наркотик.
И это факт.
Слишком много плохих книг, к сожалению. Какие выпускают.
И слишком мало хороших - не моя вина, что хороших попадается гораздо меньше чем плохих.
Приключения, приключения, фантазия, снова приключения... Все искусственное и придуманное.
Когда-то книги писались потому что душу сжигал огонь, и чтобы не сгореть самому полностью надо было дать выход этому огню.
Когда-то песни писались, потому что невозможно было не петь и не писать - музыка и слова рвались наружу.
Теперь - все за деньги. За сиюминутное признание. За кусочек славы без которой ты - ничто.
Попытка убедить самого себя, что ты - не пустой ноль в этом мире. И все же чего-то стоишь.
В мире почти не осталось настоящего. Почти не осталось искренности - за редким исключением.
А того, кто поверил в их существование, ждет неизменное разочарование.
Как мало тех книг, после которых остается "послевкусие" - сладкое или горьковатое.
И как много приторных, "безвкусных" книг написанных зачастую ради денег. И почти никогда - ради огня, что сжигает изнутри.
И это факт.
Слишком много плохих книг, к сожалению. Какие выпускают.
И слишком мало хороших - не моя вина, что хороших попадается гораздо меньше чем плохих.
Приключения, приключения, фантазия, снова приключения... Все искусственное и придуманное.
Когда-то книги писались потому что душу сжигал огонь, и чтобы не сгореть самому полностью надо было дать выход этому огню.
Когда-то песни писались, потому что невозможно было не петь и не писать - музыка и слова рвались наружу.
Теперь - все за деньги. За сиюминутное признание. За кусочек славы без которой ты - ничто.
Попытка убедить самого себя, что ты - не пустой ноль в этом мире. И все же чего-то стоишь.
В мире почти не осталось настоящего. Почти не осталось искренности - за редким исключением.
А того, кто поверил в их существование, ждет неизменное разочарование.
Как мало тех книг, после которых остается "послевкусие" - сладкое или горьковатое.
И как много приторных, "безвкусных" книг написанных зачастую ради денег. И почти никогда - ради огня, что сжигает изнутри.
пятница, 07 октября 2011
Который день ломаю себе голову над вопросом - можно ли влюбиться в выдуманного персонажа?
Вот так по-настоящему? Ну чтобы хотелось быть радом, слышать голос, заглядывать в глаза?
Наверное так по-тихому сходят с ума...
я не про своих персонажей, и даже не про Мика (как же сильно я в него влюбилась - но это в прошлом. Так оказалось, он не тот каким его себе воображала - обычное дело.)
Я про Дзеди. Или Пятого...
Обожаю его. Фантазия работает на полную катушку но нельзя - персонаж принадлежит другому человеку и это правильно.
Но все равно - люблю его
Жаль обделена совсем художественным даром - рисовать не умею совсем, а так хочется уметь иногда
И рисую его в воображении - никогда не стареющее лицо, длинные черные волосы, и взгляд... Даже не так Взгляд. И все что ему пришлось пройти..
И Лина тоже люблю - их обоих. Как одно целое.
Боже Спасибо людям, что придумывают такое! Таких героев...
Вот так по-настоящему? Ну чтобы хотелось быть радом, слышать голос, заглядывать в глаза?
Наверное так по-тихому сходят с ума...
я не про своих персонажей, и даже не про Мика (как же сильно я в него влюбилась - но это в прошлом. Так оказалось, он не тот каким его себе воображала - обычное дело.)
Я про Дзеди. Или Пятого...
Обожаю его. Фантазия работает на полную катушку но нельзя - персонаж принадлежит другому человеку и это правильно.
Но все равно - люблю его
Жаль обделена совсем художественным даром - рисовать не умею совсем, а так хочется уметь иногда
И рисую его в воображении - никогда не стареющее лицо, длинные черные волосы, и взгляд... Даже не так Взгляд. И все что ему пришлось пройти..
И Лина тоже люблю - их обоих. Как одно целое.
Боже Спасибо людям, что придумывают такое! Таких героев...
Фанфик "Запах" писался на конкурс.
А вдохновление пришло после прослушивание одной из моих любимых песен MECANO "Hijo della Luna".
Хотя я только на музыку и настроение ориентировалась - никак не на слова. А когда перевела наконец, то подумала, что по словам еще один фанф можно было бы написать...
Ну может быть в будущем.
А вдохновление пришло после прослушивание одной из моих любимых песен MECANO "Hijo della Luna".
Хотя я только на музыку и настроение ориентировалась - никак не на слова. А когда перевела наконец, то подумала, что по словам еще один фанф можно было бы написать...
Ну может быть в будущем.
Я вдохнул стелющийся в воздухе едва различимый аромат - и замер, парализованный. Вот он! Сделал еще один хищный вдох - нет,... Я не ошибался. Тот самый аромат - смесь отчаяния, ужаса, апатии и решимости...
Сомневаетесь, что это можно почувствовать? Как аромат только что приготовленного блюда?
Можно - каждая эмоция имеет свой особый запах.
И сейчас я его чувствовал...он где-то рядом...человек, подошедший к последней черте, источающий этот сладковатый аромат.
Осмотрелся по сторонам, пытаясь выхватить из темноты его силуэт...Где же ты? На крыше? На балконе? На скамейке с бутылкой воды и снотворными? На чердаке, вертящий в руках веревку? Какой способ избрал для себя? Еще вдох -... аромат усиливался. Нет, он где-то на улице... слишком яркий, стелющийся едной линией. Прищурился - ... и как вспышка молнии. Набережная. Мост. Сенна, безотказно принимающая в себя решившихся сделать последний шаг. Едва не засмеялся - как же сразу не подумал!..Ночь практически безлунна - но мне это не помеха.... Я найду тебя - по запаху.
Быстро пошел вперед, переодически останавливаясь и принюхиваясь. Единственный раз ошибся направлением, но быстро вернулся на тропу. Это хорошо, что уже глубокая ночь - вечером слишком много посторонних эмоций на улицах. И посторонних запахов -...особенно в летний вечер...Но сейчас… Твой – самый сильный. Как и сильны захлестывающие тебя эмоции…Где же ты?
И снова замер, втянул ноздрями воздух…Вгляделся во тьму, угадывая на мосту одинокую фигуру. Ну что же… здравствуй. Я нашел тебя...
Приблизился - медленно и неслышно...Часть ночного мрака - ты даже не заметил пока случайно не повернул голову...Вздрогул от неожиданности.. - но не двинулся с места. Значит, действительно решился...
Осматриваю тебя - внимательно и не спеша...Не одобряю тех, кто набрасывается даже не поняв кто перед ним, не разобрав особенностей…Не одобряю тех, кому плевать... Мне не все равно - я люблю... "вкушать" - и значит смотрю на тебя. Копна светлых подкрашенных волос, приятные мягкие черты лица, слегка покатые плечи, невысокий рост...Мой взгляд упирается в остатки макияжа и несколько цепочек на шее, но серьги в ухе нет...Притворство? Просто образ или...?
- Почему? - задаю тихий вопрос
- Что почему? - ты делаешь вид, что не понимаешь.
- Почему ты... хочешь сделать шаг за грань?
Ты вскидываешь на меня потерянные, полные непролитых слез, глаза...
Последний шаг - самый сложный...Подсознательно ищешь предлог, чтобы оттянуть его.. - и отвечаешь на мой вопрос .
- Я пришел к нему...Сегодня ночью…Знал, как он долго ждал меня - но все не мог решиться....Слишком поздно...У него будет ребенок...Ребенок….Он... сделал правильный выбор...Я сам виноват - медлил…решался...
Ты молчишь, вспоминая... Я не тороплю тебя
- Я могу отдать ему всего себя - сердце, душу, мысли, каждую минуту, что существую, каждый вздох.... - но никогда не смогу дать ему ребенка. Плоть от плоти - его продолжение...А Тамара может - и все так, как и должно быть....
Значит все-таки "он" - я не ошибся...Ты не смотришь на меня - стоишь, облокотившись на каменные перила , устремив пустой взгляд на темную бездну Сенны. Я не могу удержаться и облизываюсь...Жадно впитываю твой страх, твою обиду, твое отчаяние - как изысканное лакомство.
У тебя приятный голос - мягкий и тихий, с легким акцентом. Ты все больше нравишься мне ... - моя идеальная жертва.
- Он сделал свой выбор... - подтверждаю его слова, и вкрадчиво спрашиваю, - а ты?
- И я...сделал, - отвечаешь мне практически без паузы.
Ты веришь тому, что говоришь ...- сейчас в эту минуту. Балансируешь на краю... - и я снова чувствую опьянение. Достаточно одного моего слова, чтобы толкунуть тебя в объятья смерти. И одного - чтобы удержать. Мне нравится смаковать эту власть.. - как аперитив...как игристое вино...
Ты непроизвольно встряхиваешь волосами, на миг становясь моложе и беззащитнее - и меня охватывает странное чувство...Такое почти забытое...Что это может быть? Кажется когда-то я называл это нежностью...Делаю к тебе шаг, наклоняюсь, прилижаю свое лицо практически вплотную, вдыхая твой ... - только твой... - аромат...Между нашими губами остается несколько сантиметров...
- Хочешь, я покажу тебе, что значит - прикоснутся к грани?
Твои глаза недоверчиво распахиваются - в них впервые просыпается интерес...И осознание что мы - только в двоем на этом пустынном мосту. Прохладный ночной ветерок пробирается тебе под куртку - ты едва заметно вздрагиваешь...Или это не от ветра, мой стоящий на краю бездны ангел? Кладу руки тебе на плечи...
- Кто ты? - в твоих чайных глазах плещется страх - и я впитываю его всеми порами своей души...И тела.
- Это - неважно...Я дам тебе то, что ты хочешь...
Ты даже не пытаешься сбежать, хотя я не держу твою волю. Правильно, зачем, если решение уже принято? Плечи под моими ладонями сотрясает крупная дрожь - и успокаивающе глажу их руками...
- Все будет хорошо - теперь будет...
Ты замираешь, застываешь, когда я наклоняюсь и прихватываю холодными губами мочку твоего уха - потом резко упираешься мне в грудь руками, пытаясь оттолкнуть. Глупый - все равно что сдвинуть с места каменную статую! Ты делаешь еще одну попытку - и внезапно останавливаешься, перепуганный открытием...
- Твое сердце...
- Не бьется -, - мой голос становится на несколько тонов ниже, - уже почти две сотни лет.
Я улыбаюсь тебе. Обворожительно…
И меня настигает жажда...Твоя вена бешенно бьется под моими пальцами, живое сердце гонит по венам кровь... Сладкую и опьяняющую. Это.. - почти непреодолимо. Мои клыки удлиняются, но я сдерживаюсь, предвкушая удовольствие куда тоньше, чем просто охота. Сегодня мне не хочется просто убивать.
- Ты...не существуешь...Это только сон... - ты бормочешь, пытаясь убедить себя в ирреальности происходящего.
- Тогда ты уснешь - просто закрой глаза, – шепчу в ответ.
Я не стану разочаровывать тебя - если тебе так легче... мой сладкий...
Нежно провожу языком у тебя за ухом, безошибочно нахожу нужное место .. - и ты немного расслабляешься в моих руках. Облизываю твое ухо, спускаюсь ниже - на шею - ммм...Искушение так велико! Не сейчас...не сейчас...Расстегиваю твою куртку, стягиваю ее с тебя, запускаю ладони под футболку, перебирая пальцами позвонки, проводя замысловатые линии по спине и лопаткам...Ты даже не замечаешь ночной прохлады, медленно погружаясь в горячие волны наслаждения.
Я целую тебя - сначала нежно, пробуя на вкус. Твои губы хранят аромат не так давно выпитого кофе.. - и аромат недавно разбитой надежды. Он оседает на губах - ты не знал? Я знаю... и чувствую это, когда целую тебя...Ты задыхаешься, пытаешься остранится - но моя рука, запутавшаяся в твоих волосах, уже лежит на затылке, не давая тебе разорвать поцелуй. Я сильнее, мой порочный ангел -... намного. Надавливаю, раздвигаю твои стиснутые зубы, погружаю вглубь свой язык, ища соприкосновения с твоим... Вот так,… ты - мой...уже подчиняешься мне...отвечаешь невольно на мой поцелуй..
Я не хочу ранить тебя...пока не хочу... Жизнь - так сладка - и ты должен это почувствовать. Жизнь - это наслаждение. Такое острое - чувствуешь его? Конечно чувствуешь - начинаешь поскуливать в мой рот и я жадно слизываю с твоих губ этот стон.
Тебя ощутимо потряхивает - но совсем не от страха... Уже не от страха...Зарожденое мной вожделение плавит все мыслимые барьеры...Последняя ночь в твое жизни..Последняя страсть, отмеряющаяся глубиной твоего отчаяния. Ты как воск - такой пластичный и податливый. И обжигающий - словно пламя. Слишком живой и возрождающий жизнь в моем давно умершем теле...Так покорно льнешь к моим рукам ... - и я отвечаю на твой безмолвный призыв
"ЕЩЕ!"
- Обязательно...Но не здесь, - шепчу в полуоткрытый рот, беру за руку и увожу с моста в глубь парка. Скамейка? Нет...слишком открыто...Группа деревьев? Ты можешь пораниться - раньше времени...Взгляд натыкается на деревянный киоск-кафе - дверь закрыта на замок, но я легко срываю его..Мои глаза отлично видят в темноте - стойка, кассовай аппарат, барная кофе-машина, чашки, бутылки, стаканы - в середине несколько столиков и поставленные на них вверх ножками стулья...
Ты замираешь , но я осторожно тяну тебя вперед...
- Доверься мне...Продолжим?
В моем голосе звучат чарующие нотки, подавляющие волю - но мне, пожалуй, даже не нужно добавлять их... Ты покорен - уже. Срываю с тебя футболку и мой язык начинает снова свой возбуждающий танец - от уха, по шее, дальше к ключицам, и еще ниже - к слегка отвердевшим соскам, - и вниз, проводя линию вдоль живота...И снова...И снова...И твое дыхание прерывается - и тогда я кусаю тебя в плечо. За наслаждение всегда следует боль... - в твоих затуманеных вожделением глазах появляется страх. И...удивление...Ты все еще не веришь? Не воспринимаешь меня всерьез, человеческий детеныш? Я рассею твои иллюзии - я снова кусаю тебя. Сильнее. До крови - ...твой крик прорезает тишину. Осознание - вот оно! - на дне твоих заманчивых глаз. Осознание того, с кем ты имеешь дело. Хочешь ударить меня? Я готов и легко перехватываю твое запястье и прижимаю к барной стойке.
- Так всегда бывает... -
Твоя кожа испачкана кровью и я медленно слизываю ее - такую умопомрачительно сладкую...манящую...
- Ты сначала испытываешь наслаждение - потом платишь за это болью. У всего есть своя цена...
Заканчиваю фразу и слышу как ты бормочешь проклятья...
Улыбаюсь - и заставляю тебя замолчать, снова целуя тебя - глубоко и жадно, даря тебе вкус твоей собственной крови. Провожу пальцем по ширинке, слегка надавливая на возбужденную плоть - ты упираешься в мое плечо и дышишь часто и рвано...Я расстегиваю твои джинсы, и ты облегченно вздыхаешь, толкаясь вперед, стараясь продлить наслаждение, что дарует тебя моя рука...Твои стоны становятся все протяжнее, ты закусываешь губу и от этого зрелища мне буквально сносит голову...
Ты вскрикиваешь, когда я поднимаю тебя легко, словно пушинку, и вдаливаю спиной в барную стойку...Целую рьяно, безжалостно, раня клыками твои губы, слизывая выступающую кровь - ты больше не сопротивляешься, плавясь на огне наслаждения...Вжимаешься в меня и я чувствую тепло твоего тела, разгоряченного страстью...
- Больно!
Ты скулишь, когда я пытаюсь проникнуть в тебя - и в твоих глазах вспыхивает запоздалая паника.
- Умирать еще больнее, - отрывисто шепчу я и опускаю тебя чуть ниже, полностью насаживая на себя. Ты выгибаешься, с силой стиснув пальцы на моих плечах, но я прощаю тебе эту маленькую вольность. Мне слишком хорошо. И я не могу сдерживаться.
По твоим щекам текут слезы, ты стонешь... - нет, не от боли. От сладострастия... Твоя губа закушена, голова безвольно запрокинута назад,
И открытая шея сводит меня с ума своей беззащитностью.
- Я покажу тебе что такое грань, - шепчу я, но ты едва ли слышит мои слова.
Твое тело содрогается в сильнейшем спазме.
И я, отпустив себя, впиваюсь клыками в подставленное горло.
- Микеле! Мике! ... - Фло с облегчением вздыхает…
Вот он! Стоит у парапета набережной, слегка облокотившись, смотрит на темную воду…
- Где ты был? – Фло останавливается рядом, - Боже, но разве так можно! Я же всю ночь...По всему Парижу... - хотел звонить в больницы, в морги, в... полицию...Я же ... Не смей меня пугать так больше!!!
Ему никак не удается восстановить дыхание.
- Больше? - Микеле поворачивает к нему побелевшее застывшее лицо, в котором нет ни кровинки...
- Я – идиот…Прости меня, прости… Я не должен был говорить…Хотел вернуть тебя…
Фло замирает на полуслове, пораженный его внешним видом. Пальцы случайно касаются безвольно лежащей на парапете руки – ледяная, как у…
- Мик… Что с тобой?
Микеле отклоняется, и Фло замечает, как по его шее стекают две капли крови из круглых ранок, оставляя на белоснежной коже алый след...
- Слишком поздно, Фло…все…слишком…поздно, – его шепот едва различим – Для нас обоих…
Он поворачивается и, слегка пошатываясь, бредет прочь по набережной.
Сомневаетесь, что это можно почувствовать? Как аромат только что приготовленного блюда?
Можно - каждая эмоция имеет свой особый запах.
И сейчас я его чувствовал...он где-то рядом...человек, подошедший к последней черте, источающий этот сладковатый аромат.
Осмотрелся по сторонам, пытаясь выхватить из темноты его силуэт...Где же ты? На крыше? На балконе? На скамейке с бутылкой воды и снотворными? На чердаке, вертящий в руках веревку? Какой способ избрал для себя? Еще вдох -... аромат усиливался. Нет, он где-то на улице... слишком яркий, стелющийся едной линией. Прищурился - ... и как вспышка молнии. Набережная. Мост. Сенна, безотказно принимающая в себя решившихся сделать последний шаг. Едва не засмеялся - как же сразу не подумал!..Ночь практически безлунна - но мне это не помеха.... Я найду тебя - по запаху.
Быстро пошел вперед, переодически останавливаясь и принюхиваясь. Единственный раз ошибся направлением, но быстро вернулся на тропу. Это хорошо, что уже глубокая ночь - вечером слишком много посторонних эмоций на улицах. И посторонних запахов -...особенно в летний вечер...Но сейчас… Твой – самый сильный. Как и сильны захлестывающие тебя эмоции…Где же ты?
И снова замер, втянул ноздрями воздух…Вгляделся во тьму, угадывая на мосту одинокую фигуру. Ну что же… здравствуй. Я нашел тебя...
Приблизился - медленно и неслышно...Часть ночного мрака - ты даже не заметил пока случайно не повернул голову...Вздрогул от неожиданности.. - но не двинулся с места. Значит, действительно решился...
Осматриваю тебя - внимательно и не спеша...Не одобряю тех, кто набрасывается даже не поняв кто перед ним, не разобрав особенностей…Не одобряю тех, кому плевать... Мне не все равно - я люблю... "вкушать" - и значит смотрю на тебя. Копна светлых подкрашенных волос, приятные мягкие черты лица, слегка покатые плечи, невысокий рост...Мой взгляд упирается в остатки макияжа и несколько цепочек на шее, но серьги в ухе нет...Притворство? Просто образ или...?
- Почему? - задаю тихий вопрос
- Что почему? - ты делаешь вид, что не понимаешь.
- Почему ты... хочешь сделать шаг за грань?
Ты вскидываешь на меня потерянные, полные непролитых слез, глаза...
Последний шаг - самый сложный...Подсознательно ищешь предлог, чтобы оттянуть его.. - и отвечаешь на мой вопрос .
- Я пришел к нему...Сегодня ночью…Знал, как он долго ждал меня - но все не мог решиться....Слишком поздно...У него будет ребенок...Ребенок….Он... сделал правильный выбор...Я сам виноват - медлил…решался...
Ты молчишь, вспоминая... Я не тороплю тебя
- Я могу отдать ему всего себя - сердце, душу, мысли, каждую минуту, что существую, каждый вздох.... - но никогда не смогу дать ему ребенка. Плоть от плоти - его продолжение...А Тамара может - и все так, как и должно быть....
Значит все-таки "он" - я не ошибся...Ты не смотришь на меня - стоишь, облокотившись на каменные перила , устремив пустой взгляд на темную бездну Сенны. Я не могу удержаться и облизываюсь...Жадно впитываю твой страх, твою обиду, твое отчаяние - как изысканное лакомство.
У тебя приятный голос - мягкий и тихий, с легким акцентом. Ты все больше нравишься мне ... - моя идеальная жертва.
- Он сделал свой выбор... - подтверждаю его слова, и вкрадчиво спрашиваю, - а ты?
- И я...сделал, - отвечаешь мне практически без паузы.
Ты веришь тому, что говоришь ...- сейчас в эту минуту. Балансируешь на краю... - и я снова чувствую опьянение. Достаточно одного моего слова, чтобы толкунуть тебя в объятья смерти. И одного - чтобы удержать. Мне нравится смаковать эту власть.. - как аперитив...как игристое вино...
Ты непроизвольно встряхиваешь волосами, на миг становясь моложе и беззащитнее - и меня охватывает странное чувство...Такое почти забытое...Что это может быть? Кажется когда-то я называл это нежностью...Делаю к тебе шаг, наклоняюсь, прилижаю свое лицо практически вплотную, вдыхая твой ... - только твой... - аромат...Между нашими губами остается несколько сантиметров...
- Хочешь, я покажу тебе, что значит - прикоснутся к грани?
Твои глаза недоверчиво распахиваются - в них впервые просыпается интерес...И осознание что мы - только в двоем на этом пустынном мосту. Прохладный ночной ветерок пробирается тебе под куртку - ты едва заметно вздрагиваешь...Или это не от ветра, мой стоящий на краю бездны ангел? Кладу руки тебе на плечи...
- Кто ты? - в твоих чайных глазах плещется страх - и я впитываю его всеми порами своей души...И тела.
- Это - неважно...Я дам тебе то, что ты хочешь...
Ты даже не пытаешься сбежать, хотя я не держу твою волю. Правильно, зачем, если решение уже принято? Плечи под моими ладонями сотрясает крупная дрожь - и успокаивающе глажу их руками...
- Все будет хорошо - теперь будет...
Ты замираешь, застываешь, когда я наклоняюсь и прихватываю холодными губами мочку твоего уха - потом резко упираешься мне в грудь руками, пытаясь оттолкнуть. Глупый - все равно что сдвинуть с места каменную статую! Ты делаешь еще одну попытку - и внезапно останавливаешься, перепуганный открытием...
- Твое сердце...
- Не бьется -, - мой голос становится на несколько тонов ниже, - уже почти две сотни лет.
Я улыбаюсь тебе. Обворожительно…
И меня настигает жажда...Твоя вена бешенно бьется под моими пальцами, живое сердце гонит по венам кровь... Сладкую и опьяняющую. Это.. - почти непреодолимо. Мои клыки удлиняются, но я сдерживаюсь, предвкушая удовольствие куда тоньше, чем просто охота. Сегодня мне не хочется просто убивать.
- Ты...не существуешь...Это только сон... - ты бормочешь, пытаясь убедить себя в ирреальности происходящего.
- Тогда ты уснешь - просто закрой глаза, – шепчу в ответ.
Я не стану разочаровывать тебя - если тебе так легче... мой сладкий...
Нежно провожу языком у тебя за ухом, безошибочно нахожу нужное место .. - и ты немного расслабляешься в моих руках. Облизываю твое ухо, спускаюсь ниже - на шею - ммм...Искушение так велико! Не сейчас...не сейчас...Расстегиваю твою куртку, стягиваю ее с тебя, запускаю ладони под футболку, перебирая пальцами позвонки, проводя замысловатые линии по спине и лопаткам...Ты даже не замечаешь ночной прохлады, медленно погружаясь в горячие волны наслаждения.
Я целую тебя - сначала нежно, пробуя на вкус. Твои губы хранят аромат не так давно выпитого кофе.. - и аромат недавно разбитой надежды. Он оседает на губах - ты не знал? Я знаю... и чувствую это, когда целую тебя...Ты задыхаешься, пытаешься остранится - но моя рука, запутавшаяся в твоих волосах, уже лежит на затылке, не давая тебе разорвать поцелуй. Я сильнее, мой порочный ангел -... намного. Надавливаю, раздвигаю твои стиснутые зубы, погружаю вглубь свой язык, ища соприкосновения с твоим... Вот так,… ты - мой...уже подчиняешься мне...отвечаешь невольно на мой поцелуй..
Я не хочу ранить тебя...пока не хочу... Жизнь - так сладка - и ты должен это почувствовать. Жизнь - это наслаждение. Такое острое - чувствуешь его? Конечно чувствуешь - начинаешь поскуливать в мой рот и я жадно слизываю с твоих губ этот стон.
Тебя ощутимо потряхивает - но совсем не от страха... Уже не от страха...Зарожденое мной вожделение плавит все мыслимые барьеры...Последняя ночь в твое жизни..Последняя страсть, отмеряющаяся глубиной твоего отчаяния. Ты как воск - такой пластичный и податливый. И обжигающий - словно пламя. Слишком живой и возрождающий жизнь в моем давно умершем теле...Так покорно льнешь к моим рукам ... - и я отвечаю на твой безмолвный призыв
"ЕЩЕ!"
- Обязательно...Но не здесь, - шепчу в полуоткрытый рот, беру за руку и увожу с моста в глубь парка. Скамейка? Нет...слишком открыто...Группа деревьев? Ты можешь пораниться - раньше времени...Взгляд натыкается на деревянный киоск-кафе - дверь закрыта на замок, но я легко срываю его..Мои глаза отлично видят в темноте - стойка, кассовай аппарат, барная кофе-машина, чашки, бутылки, стаканы - в середине несколько столиков и поставленные на них вверх ножками стулья...
Ты замираешь , но я осторожно тяну тебя вперед...
- Доверься мне...Продолжим?
В моем голосе звучат чарующие нотки, подавляющие волю - но мне, пожалуй, даже не нужно добавлять их... Ты покорен - уже. Срываю с тебя футболку и мой язык начинает снова свой возбуждающий танец - от уха, по шее, дальше к ключицам, и еще ниже - к слегка отвердевшим соскам, - и вниз, проводя линию вдоль живота...И снова...И снова...И твое дыхание прерывается - и тогда я кусаю тебя в плечо. За наслаждение всегда следует боль... - в твоих затуманеных вожделением глазах появляется страх. И...удивление...Ты все еще не веришь? Не воспринимаешь меня всерьез, человеческий детеныш? Я рассею твои иллюзии - я снова кусаю тебя. Сильнее. До крови - ...твой крик прорезает тишину. Осознание - вот оно! - на дне твоих заманчивых глаз. Осознание того, с кем ты имеешь дело. Хочешь ударить меня? Я готов и легко перехватываю твое запястье и прижимаю к барной стойке.
- Так всегда бывает... -
Твоя кожа испачкана кровью и я медленно слизываю ее - такую умопомрачительно сладкую...манящую...
- Ты сначала испытываешь наслаждение - потом платишь за это болью. У всего есть своя цена...
Заканчиваю фразу и слышу как ты бормочешь проклятья...
Улыбаюсь - и заставляю тебя замолчать, снова целуя тебя - глубоко и жадно, даря тебе вкус твоей собственной крови. Провожу пальцем по ширинке, слегка надавливая на возбужденную плоть - ты упираешься в мое плечо и дышишь часто и рвано...Я расстегиваю твои джинсы, и ты облегченно вздыхаешь, толкаясь вперед, стараясь продлить наслаждение, что дарует тебя моя рука...Твои стоны становятся все протяжнее, ты закусываешь губу и от этого зрелища мне буквально сносит голову...
Ты вскрикиваешь, когда я поднимаю тебя легко, словно пушинку, и вдаливаю спиной в барную стойку...Целую рьяно, безжалостно, раня клыками твои губы, слизывая выступающую кровь - ты больше не сопротивляешься, плавясь на огне наслаждения...Вжимаешься в меня и я чувствую тепло твоего тела, разгоряченного страстью...
- Больно!
Ты скулишь, когда я пытаюсь проникнуть в тебя - и в твоих глазах вспыхивает запоздалая паника.
- Умирать еще больнее, - отрывисто шепчу я и опускаю тебя чуть ниже, полностью насаживая на себя. Ты выгибаешься, с силой стиснув пальцы на моих плечах, но я прощаю тебе эту маленькую вольность. Мне слишком хорошо. И я не могу сдерживаться.
По твоим щекам текут слезы, ты стонешь... - нет, не от боли. От сладострастия... Твоя губа закушена, голова безвольно запрокинута назад,
И открытая шея сводит меня с ума своей беззащитностью.
- Я покажу тебе что такое грань, - шепчу я, но ты едва ли слышит мои слова.
Твое тело содрогается в сильнейшем спазме.
И я, отпустив себя, впиваюсь клыками в подставленное горло.
- Микеле! Мике! ... - Фло с облегчением вздыхает…
Вот он! Стоит у парапета набережной, слегка облокотившись, смотрит на темную воду…
- Где ты был? – Фло останавливается рядом, - Боже, но разве так можно! Я же всю ночь...По всему Парижу... - хотел звонить в больницы, в морги, в... полицию...Я же ... Не смей меня пугать так больше!!!
Ему никак не удается восстановить дыхание.
- Больше? - Микеле поворачивает к нему побелевшее застывшее лицо, в котором нет ни кровинки...
- Я – идиот…Прости меня, прости… Я не должен был говорить…Хотел вернуть тебя…
Фло замирает на полуслове, пораженный его внешним видом. Пальцы случайно касаются безвольно лежащей на парапете руки – ледяная, как у…
- Мик… Что с тобой?
Микеле отклоняется, и Фло замечает, как по его шее стекают две капли крови из круглых ранок, оставляя на белоснежной коже алый след...
- Слишком поздно, Фло…все…слишком…поздно, – его шепот едва различим – Для нас обоих…
Он поворачивается и, слегка пошатываясь, бредет прочь по набережной.
воскресенье, 22 мая 2011
Конец спектакля. Он уходит в глубину сцены - раздвинутые в сторону руки, широкие рукава рубашки свисают подобно белым крыльям, вдохновенное лицо. Пара секунд - и стальные троссы тянут его вверх. Выше. Еще выше. И еще. Боже, его еще никогда не поднимали так высоко. На какую-то секунду пришел страх, но тут же растворился в невероятном ощущении полной свободы. Тросы больше не держат его, но он продолжает подниматься. Театр исчез, исчезла сцена, люди, города, дороги. Осталось только бескрайняя синева неба и фантастическое, невероятное ощущение полета. Он может летать! Он так давно мечтал об этом - вознестись ввысь, почувствовать себя освобожденным от всего земного. Как Питер Пан. "Вторая звезда направо и прямо до самого рассвета!" Как это, оказывается, может быть легко! Он парил высоко в небе, совершая фигуры и кульбиты и крича от пьянящего восторга.
Вруг что-то случилось. Он почувствовал, что потоки воздуха, до этого поддерживающе его своими невидимыми руками, вдруг изменили направление, стали порывистыми и враждебными, принялись кидали его из стороны в сторону. Он падал вниз. Неминуемо. Неотвратимо. Пытался удержаться в полете, но тело больше не слушалось, стало наполняться свинцом. Земля приближалась. Нет! Он еще раз мысленно взмахнул руками, до последнего надеясь воспарить, но было поздно, слишком поздно. Сознание ударилось о твердую поверхность, резко вырвав его из плена сновидений.
Вздох. Еще вздох. Голова все еще кружилась, словно он действительно только что вернулся из свободного полета. Во рту стоял непривычный металлический вкус. Он сглотнул и сделал еще один глубокий вздох, пытаясь подавить подкатывающую к горлу тошноту. Потом попытался открыть глаза. Отяжелевшие веки послушались с трудом. Ничего. Кругом только кромешная тьма. Он снова зажмурился и снова открыл глаза. И так несколько раз. Ничего не изменилось. Та же тьма, плотная и давящая. И тишина. От неожиданно пришедшей в голову мысли его прошиб холодный пот : «Я что, ослеп?». Но тут же с облегчением мысленно рассмеялся – глупец, достаточно просто повернуть включатель. Только бы дотянуться. Проклятье, руки словно не свои, совсем затекли – опять уснул в неудобной позе. Такое теперь случалось с ним достаточно часто – после всего дневного напряжения проваливался в тяжелый сон, словно в небытие, засыпал и просыпался в одной и той же позе, зачастую теряя чувствительность конечностей и чувствуя себя совсем разбитым. Попытался пошевелить рукой, ощущавшейся почему-то высоко над головой. Никакого эффекта. Микеле сглотнул, провел языком по пересохшим губам (проклятая привычка, так прочно въевшаяся в его сущность, что он уже перестал замечать, как делает это автоматически). Дернул сильнее. Потом еще раз. И еще. Руки определенно были высоко над головой, но отказывались подчиняться. «Что за бред!» Сознание все еще пребывало между сном и реальностью, оказываясь помогать своему хозяину четко воспринимать окружающий мир. Дернул еще раз – и только резкая боль в предплечье вернула его, наконец, из мира сновидений, заставив полностью осознать положение своего тела в пространстве. Он висел вертикально на вытянутых руках, едва касаясь кроссовками пола.
В первый момент он даже не смог испугаться – настолько нелепым и абсурдным показался ему этот факт. Какого дьявола он висит в своей комнате в гостинице когда должен лежать на кровати! Голова продолжала кружиться, от того мысли казались перекатываются в ней как тяжелые свинцовые шары. Вчера было воскресенье – последние два спектакля перед небольшим перерывом в гастрольном туре. Все как обычно – толп буйствующих поклонниц у сцены, раздача автографов, улыбки, объятья, вспышки любительских фотокамер – казалось тому вечеру не будет конца. Но он держался как мог. Из последнего. Усталость навалилась, стоило ему только переступить порог гримерной. Он даже не смог добраться до стула – обессиленный сполз по стене на пол и так и остался сидеть, откинув голову и закрыв глаза. Дальше – провал. Попытка вспомнить, как он добрался до гостиницы, не увенчалась успехом. То, что случилось после, было покрыто плотным и непроглядным мраком подобным тому, что окружал его сейчас. Он выпил? Много? Судя по периодически накатывающейся тошноте и отсутствию памяти о последующих событиях это было возможно. Он мысленно поздравил себя с таким объяснением. Хорош. Нечего сказать. Напиться до такого состояния, чтобы подвесить себя под потолком вместо того, чтобы лечь на кровать. Он мысленно рассмеялся, но тут же осекся. Дурак. Разве он мог себя сам подвесить за обе руки? Это сделал кто-то еще. Фло? Мерван? Кому, черт побери, пришла в голову эта нелепая шутка? Это не в их духе, но если они тоже напились вместе с ним? Или это был кто-нибудь из танцоров или охраны?
«Эй!» - звук его голоса отразился от стен и тут же исчез, словно поглощенный каким-то плотным веществом. И оттого тишина стала казаться еще более вязкой и осязаемой .
- Эй! Фло! Солал! Мерван! Эй! Какого дьявола! Эта шутка затянулась! Снимите меня! Эй! - Никакого ответа. Тьма и тишина.
Страх, нерациональный, тонкой змейкой прошелестел по телу и свернулся клубком где-то под сердцем. А что если это не они? А что если…если он не в гостинице…и что если….Волна неконтролируемого ужаса накрыла его практически неожиданно, сметая все рациональные барьеры, которые привыкший к логике разум пытался выстроить у нее на пути. Он задергался изо всех сил, забился в тщетных попытках освободиться. Рывок. Еще рывок. Он попытался подтянуться на руках, как делали это супер герои боевиков. Бесполезно – ему явно не хватало на это физической подготовки. Плечи ныли от непривычного напряжения, но он не оставлял попыток вырваться. Наконец , обессиленный, повис, тяжело дыша, пытаясь собраться с мыслями. Какой сейчас день? И час? Уже понедельник? Черт, после обеда он уже должен быть в студии - все расписано по часам и его не будут ждать. Черт! Нужно освободиться как можно скорее! Пришедшая также неожиданно на смену страху ярость придала ему новых сил. Он вновь принялся раскачиваться, изворачиваться и вырываться, выкрикивая бессмысленные фразы, угрозы и проклятья.
Две пары глаз смотрели на экран монитора, внимательно следя за нелепым танцем подвешенной к потолку фигуры, высвеченной из темноты камерами ночного наблюдения.
- Он, наконец, очнулся?
- Почти как двадцать минут. Должен был прийти в себя еще час назад, но, видимо, мы плохо рассчитали дозу. Мне казалось, что в нем должно было быть больше веса , - в уголках женских губ обозначилась слегка ироничная улыбка.
- Часом раньше, часом позже – главное, что он снова вернулся в реальный мир, - пожал плечами мужчина.
Они замолчали, смотря на изображение на мониторе.
- Ты довольна? Он – именно тот, кого ты хотела?
- Ты сделал мне замечательный подарок, - женщина развернулась и слегка коснулась губами мужского лица в едва обозначенном поцелуе, потом взяла в руку его ладонь и прижалась к ней щекой. – Спасибо.
- Зачем он тебе? Решила сделать его своей новой игрушкой? Разве мало тех, кто почел бы за счастье пасть к твоим ногам и исполнять твое любое желание? – он давно научился скрывать от нее ревнивые нотки, но она слишком хорошо его знала, чтобы не заметить. Медленно обошла мужчину, прижалась к нему сзади, обвив руками его широкие плечи, встала на цыпочки.
- Никто не сможет занять твоего места. Никогда. Ты – единственный и всегда помни об этом. . прошептала ему на ухо.
- Тогда зачем он тебе нужен? – мужчина расцепил ее объятья и развернулся.
Он был намного выше и казался гигантом по сравнению с ее хрупкой изящной фигуркой. Поддел девушку за подбородок, заставляя запрокинуть голову.
- Зачем? – повторил свой вопрос, напряженно пытаясь угадать в ее глазах истинный ответ.
Она ответила ему полуулыбкой, мягко освободилась. Развернулась к монитору.
- Огонь и аромат цветов, собранных в букет. Таких когда-то объявляли колдунами и сжигали на кострах. Свободный дух, заключенный в мужском теле. Трубадур, по нелепой прихоти вообразивший себя рокером. Гибель и надежда для женских сердец. Сила и слабость, мечта и действительность. Полет и страсть. Он – особенный. Другой. И сам не до конца осознает своей необычности. – произнесла она задумчиво, скорее разговаривая сама с собой, чем отвечая на его вопрос.
- И поэтому ты решила с ним развлечься?
- Я хочу от него нечто большего... Говоря высокопарно, его душу.... И он отдаст ее мне. По собственному желанию.
Брови мужчины поползли вверх.
- Ты уверена? А если ты ошибаешься? Если он не согласится дать тебе вот так просто отдать тебе то, что ты хочешь? – не удержался он, чтобы не поддеть.
Васильковые глаза блеснули холодным синим огнем.
- У него нет выбора. Он сделает все сам, по доброй воле. Или сломается.
Спустя какое-то время приступ ярости прошел, оставив после себя опустошённость и апатию. Он бессильно повис на своих оковах, опустил голову на грудь и закрыл глаза. Его все еще подташнивало – не так сильно, как раньше. Почти терпимо. Микеле попытался вспомнить, когда он ел в последний раз, не считая чашки крепкого кофе, что он выпил перед последним спектаклем для бодрости. Вчера? Позавчера? Сколько времени прошло с тех пор, как он оказался здесь в этом подвешенном состоянии? Но даже не неожиданно пришедшее чувство голода мучало его больше всего – жажда. Боже, как же хочется пить! Он попытался сглотнуть, но во рту было сухо и в горле как будто кто-то скреб наждачной бумагой. Ну хоть бы кто-нибудь пришел, положив конец этой неизвестности. Кто-нибудь, у кого можно было бы попросить немного воды. На какой-то момент ему стало все равно была ли эта чья-то шутка или розыгрыш, или дело обстояло гораздо серьезнее. Даже если пришедший станет подвергать его пыткам . Неизвестность была еще мучительней голода и жажды.
Микеле попытался подняться на носочки, чтобы хоть чуть-чуть вернуть чувствительность затекшим рукам. Пошевелил пальцами, повел плечами. Помогло не очень. Что будет, если он останется висеть здесь еще долго? Восстановится ли чувствительность после того, как его освободят? Он потерся щекой о предплечье. Хорошо еще, что перед раздачей автографов он успел переодеться! Футболка, матерчатая куртка с капюшоном, джинсы и кроссовки. В сценическом костюме Моцарта, подвешенный за руки, он выглядел бы совсем нелепо. Вместо смеха не глаза почему-то навернулись слезы обиды и какой-то совсем детской жалости к себе. Так было всегда – смех и слезы лежали на поверхности, помогая справится с эмоциями, которые он так и не научился до конца контролировать. Как там сказала однажды Клер? Чувствительность возведенная в крайнюю степень. Усилием воли он проглотил стоявший в горле ком, убирая слезы в глубь. Нет, только не сейчас. Не здесь.
Шелест открывшейся двери разорвал тишину, заставив его вздрогнуть. Наконец-то! Микеле внутренне собрался. Неожиданно включившийся мягкий свет больно резанул по уже привыкшим к темноте глазам. Он зажмурился, потом заморгал, пытаясь как можно скорее дать глазам привыкнуть. Скорее. Он должен был понять , где он оказался. Но его ждало разочарование. Встроенная в потолок небольшая фара высветила только его фигуру, очертив небольшой круг света. Вся остальная часть помещения по-прежнему была погружена во мрак. Но на этот раз он был практически уверен, что в комнате присутствует еще кто-то живой. Легкое дыхание, почти неслышимое, но его обостренный слух все же уловил его. И взгляд. Он не мог видеть его видеть, но ему казалось, что он почти чувствует на себе изучающий взгляд того, кто из темноты молча продолжал наблюдать за ним. Микеле стало совсем неуютно и свернувшаяся клубком змейка страха начала снова распрямлять свои кольца, все сильнее сжимая сердце.
- Кто здесь? – произнес он, не в силах унять легкую дрожь.
Неизвестный словно ждал его вопроса как сигнала. На потолке вспыхнула еще одна фара, раздвинув границы тьмы до противоположной стены и высветив стоявший недалеко женский силуэт.
Женщина! Странный наряд, подчеркивающий ее формы, копна отливавших медью волос, черная полумаска, почти полностью скрывающая лицо. Микеле почувствовал, как начинает спадать напряжение, и осторожно перевел дух. Кем бы ни была незнакомка, она не походила на монстра или на кого-то кто мог обойтись с ним жестоко. И все-таки...
- Кто ты? - решился задать он вопрос, не должавшись от нее какого-либо приветстия или объяснения.
Незнакомка не ответила. Молча подошла к небольшому столику, стоявшему у стены, поставила на него принесенную с собой бутыку, пластмассовый стакан. Неторопливо окрутила крышку, налила в стакан прозрачную жидкость.
Микеле невольно сглотнул, следя напряженным взглядом за ее плавными движениями и втайне надеясь, что вода в стакане предназначена для него.
- Скажи мне, кто ты? Как твое имя? Ты знаешь, где я нахожусь? Знаешь, кто сделал это со мной?
Никакого ответа.
- Ты не говоришь по-французски? На каком языке ты говоришь? Английском? Итальянском? Нет? Я не говорю на других языках, но попробую тебя понять. Почему ты молчишь? Неужели так сложно ответить?
Незнакомка продолжала изучающе смотреть на него, не говоря ни слова.
Микеле почувствовал нарастающее внутри раздражение.
- В конце концов! Какого дьявола! Я требую сказать, что здесь происходит! Если ты не умеешь говорить, тогда позови того, кто умеет. Я хочу знать, что все это значит! И освободи меня, наконец! Эта шутка слишком затянулась! - он дернулся, сделав очередую безнадежную попытку освободиться - Да послушай же! Неужели непонятно! Освободи меня! Ты что, глухонемая?
- Воды?
Она прекрасно говорила, произнеся слово по-итальянски с легким акцентом. И слышала. Легкая насмешливая улыбка, тронувшая ее губы, убедили его, что она просто забавляется этой сценой.
Раздражение достигло своей наивысшей точки.
- К черту воду! - крикнул он и сразу же пожалел о своих опрометчивых словах, потому что незнакомка вновь поставила стакан на стол и развернулась к нему.
- Как хочешь.
Пить хотелось мучительно, но раздражение от всей этой нелепой и в чем-то комической ситуации не желало так просто проходить. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с собой и понизить тон голоса.
- Извини. Пожалуйста, ты можешь снять меня? У меня...совсем затекли руки.
- Не сейчас. Тебе придется потерпеть.
Гордость, чувство жажды и раздражение боролись в нем, пока, наконец, разум не подсказал ему, что девушка вполне может не повторить больше своего предложения.
- Я..я не хотел...То есть, я хотел сказать, да. В смысле, если ты можешь дать мне воды. Пожалуйста, - попросил он, смирив собственную гордость.
Девушка вновь взяла со стола стакан, развернулась, но прежде чем приблизиться предупредила
- Не советую делать резких движений. Э то в твоих же интересах.
Микеле кивнул.
Она поднесла к губам стакан. Выпив все до последней капли, Микеле поднял глаза, встретившись с ней взгядом. Красивые васильковые глаза смотрели на него спокойно и чуть насмешливо
- Чувствуешь себя лучше?
- Да, спасибо.
Она вновь отошла к столу, достала из кармана небольшую голубоватую бутылочку и упаковку ватных салфеток. Потрясла бутылочку, чтобы перемешать содержащуюся в ней жидкость, увлажнила ей салфетку. Он уловил едва различимый цветочный запах смешанный с запахом химического раствора.
- Что это? Что...что ты хочешь сделать?
Она поднесла палец к губам в знак призыва к молчанию, вновь подошла к нему вплотную, поднесла салфетку к его щеке.
Микеле истинктивно дернулся, пытаясь отстраниться.
- Боишься? - улыбнулась она лукаво. - Не волнуйся, это всего лишь жидкость для снятия грима. Ты даже не заметил, что так и не успел смыть его.
Она вновь поднесла салфетку к его лицу, но попытался отвернуться.
- Оставь меня! Я не хочу!
Его призыв не возымел никакого действия. Она продолжала настойчиво и терпеливо смывать с его лица остатки нанесенного слоя тонального крема. Отходила к столу, кидала на его уже использованную салфетку, брала новую, увлажняла ее и все повторялось. Проклятье! Он не позволит ей увидеть свое лицо без макияжа! Микеле пытался уворачиваться, крутил головой, наклонял ее, но в таком положении, увы, у него было мало шансов на сопротивление. Результатом его попыток было только то, что он сам попеременно подставлял ей то одну щеку, то другую, то лоб. Незнакомка по-прежнему не проявляла ни капли нетерпения или раздражительности. Пережидала, пока он не замрет на мгновение, ловила момент, оставляла не его щеке влажный след - и все начиналось по новой. В ее глазах плясали лукавые огоньки, и на губах бродила мечтательная полуулыбка. Микеле окончательно удостоверился, что она действительно просто забавлялась с ним, как делает это маленькая девочка со своей куклой.
Еще несколько минут и несколько попыток увернуться - и все было кончено. Она отошла, с удовлетворение осматривая результат своих усилий, а он снова бессильно повис, тяжело дыша и бросая на нее время от времени гневные взгляды. На которые она отвечала лишь мимолетными ироническими улыбками.
- Ты добилась, чего хотела? Теперь ты освободишь меня? - проговорил он раздраженно.
Она приблизилась, окинула его задумчивым взглядом, неожиданно провела пальцем по обнажившейся полоски кожи на животе, которую не могла прикрыть слегка задравшаяся футболка. Рассмеялась видя как он истинктивно напрягся.
- Это только начало. Я смыла тональный крем, но осталась краска на глазах. Я бы советовала тебе не двигаться. Глаза - одно из самых ценных органов...И один из самых деликатных.
- Убирайся к дьяволу!
С него было достаточно. Какому бы извращенному уму не пришла бы в голову эта шутка, она явно затянулась. С трудом сдерживаемое бешенство рвалось наружу, сметая любые логические доводы.
- Хватит! Я не позволю больше издеваться над собой! Не смей меня касаться! И немедленно освободи меня!
- Мы можем обсудить это, но чуть позже. А сейчас замри.
Она увлажнила салфетку, аккуратно закрыла крышку бутылочки и спрятала ее в карман.
- Не трогай меня! – Микеле отклонил голову назад, пытаясь ей помешать.
Одним кошачьим прыжком девушка оказалась у него за спиной, схватила его за волосы, потянула их, заставляя его еще больше запрокинуть голову. Юноша охнул от боли.
- Ты сам облегчил мне задачу. Теперь закрой глаза и не двигайся, - промурлыкала она ему на ухо.
Выбора не было.
Он вздрогнул, ощутив , как салфетка оставляет за собой влажный холодный след. Нужно терпеть. Она продолжала снимать с него макияж легкими нежными движениями, явно наслаждаясь самим процессом, неторопливо и размеренно. Иногда останавливалась, чтобы полюбоваться результатами своей работы, проводила пальцем по линии бровей, касалась век, вновь меняла салфетку, ни на секунду не отпуская его голову. Казалось, этой пытки не будет конца. Время замерло. Мазок. Ее палец медленно проводит линию вдоль его брови. Мазок. Пальцы бегут вдоль века, словно она - слепая, изучающая чужое лицо. Звук открывающейся и закрывающейся крышки. Еще мазок. Ее локоны щекочут ему лицо и хочется сдвинуться, но ее рука цепко держит за волосы, не давая шевельнуться. Ноет шея, и нарастающая боль отдает в затылке. Окружающий мир начинает кружиться. Он чувствует, что ему не хватает воздуха. Губы шевелятся, пытаясь произнести слова просьбы, но она накрывает их ладонью.
- Я поняла. Осталось недолго – я почти закончила.
Ее хватка чуть ослабла, позволяя ему слегка поднять голову и облегчая дыхание. Микеле пытается открыть глаза, но ее пальцы удерживают веки.
- Подожди. Еще несколько мгновений.
Девушка наклоняется совсем низко, и он вдыхает едва уловимый свежий аромат ее духов. Она начинает целовать его лицо. Нежно, едва касаясь – щеки, лоб, виски, нос, глаза, подборок. Ее поцелуи легки и почти лишены страсти, и тем не менее заставляют его каждый раз вздрагивать. От отвращения – пытается убедить он сам себя. «Только ли от отвращения?» – спрашивает его ехидно внутренний голос. «Только» - с негодованием отвечает он сам себе.
Напоследок она проводит кончиком языка по его губам, вздыхает и отстраняется.
- Я не смогла удержаться. Ты такой… красивый. Без грима.
Микеле чувствует, что она освободила его и поднимает голову. Делает ею несколько осторожных движений. Ярость, растерянность, отчаяние и ненависть - ему требовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и разобраться в море бушующих внутри эмоций.
- Не смей больше прикасаться ко мне!
- Я знаю, будь ты в другом положении, тебе понравилось бы гораздо больше. Но даже так это было совсем неплохо, не правда ли? - она лукаво улыбнулась.
- Ты ошибаешься. – бросил он ей в лицо.
- Гордость не позволит тебе признаться.
- Гордость здесь не при чем. Мне было противно и неприятно.
Она весело рассмеялась.
- Слова ничего не значат – они лишь помогают нам скрывать наши истинные чувства.
- Мне нечего скрывать. Я чувствую только ненависть и отвращение. Ты достаточно развлеклась со мной? Сделала все, что хотела?
- Еще нет, - последовал незамедлительный ответ – неужели ты думаешь, что удовольствуюсь несколькими мимолетными поцелуями?
- Что еще тебе нужно от меня?
- Еще...- она прищурилась и окинула его плотоядным взглядом, заставив вновь напрячься. - Я изучила твое лицо в мельчайших подробностях. Но под этими одеждами нечто , что достойное такого же детального изучения.
- Ты не посмеешь! - выдохнул он.
- Почему же? - в ее глазах плясали бесенята. - Более того, ты сам предолжишь мне свое тело.
- Ты..ты совершенно тронулась умом! Ты просто сумасшедшая - от захлестнувшего возмущения ему не хватало слов. - Немедлеенно освободи меня, слышишь!
- Я освобожу тебя...но в обмен на твою покорность и согласие исполнить мои желания.
- А не пошла бы ты...- у него вырвалось несколько крепких словечек на родном диалекте.
- Я знаю, что грубость не в твоем стиле, но сейчас ты слишком расстроен, так что я прощаю тебе сказанные слова. Мы – сами вершители своей судьбы. В каждый момент нашей жизни. И ты сейчас как и прежде ее хозяин. У тебя есть выбор – ты можешь согласиться, и я обещаю, что как только закончу, я освобожу тебе руки. Или можешь продолжаться упорствовать и подаваться гневу. И продолжать здесь висеть. У меня уйма времени, и я могу ждать столько, сколько понадобится. Можешь ли ты сказать то же самое о себе? В любом случае, тебе решать.
Микеле обжег ее полным ненависти взглядом. Если бы он только мог сейчас дотянуться до нее, если бы он был свободен, если бы взглядом можно было убивать, наверное она бы уже лежала мертвой у его ног.
- Кстати, сейчас вечер понедельника 18 часов - это просто для информации.
Она подобрала с пола и со стола использованные салфетки, закрутила крышку булытки с водой, но у двери обернулась, невольно залювавшись свом пленником. Сжатые в тонкую линию губы, четкая линия носа, сверкающие бешенством глаза – все это придало его лицу особую привлекательность. Ангел небесного воинства, полный праведного гнева. Как он был красив! И, поддавшись порыву, приблизилась к нему и прошептала.
- Ты даже не знаешь, как ты прекрасен в этот момент.
Он думал увидеть в ее васильковых глазах привычную насмешку, но они излучали лишь восхищение и...жажду. Безумную жажду обладания.
Взмах ресниц - и наваждение исчезло.
Дверь прошелестела и захлопнулась . Микеле выдохнул – он опять остался один.
Вруг что-то случилось. Он почувствовал, что потоки воздуха, до этого поддерживающе его своими невидимыми руками, вдруг изменили направление, стали порывистыми и враждебными, принялись кидали его из стороны в сторону. Он падал вниз. Неминуемо. Неотвратимо. Пытался удержаться в полете, но тело больше не слушалось, стало наполняться свинцом. Земля приближалась. Нет! Он еще раз мысленно взмахнул руками, до последнего надеясь воспарить, но было поздно, слишком поздно. Сознание ударилось о твердую поверхность, резко вырвав его из плена сновидений.
Вздох. Еще вздох. Голова все еще кружилась, словно он действительно только что вернулся из свободного полета. Во рту стоял непривычный металлический вкус. Он сглотнул и сделал еще один глубокий вздох, пытаясь подавить подкатывающую к горлу тошноту. Потом попытался открыть глаза. Отяжелевшие веки послушались с трудом. Ничего. Кругом только кромешная тьма. Он снова зажмурился и снова открыл глаза. И так несколько раз. Ничего не изменилось. Та же тьма, плотная и давящая. И тишина. От неожиданно пришедшей в голову мысли его прошиб холодный пот : «Я что, ослеп?». Но тут же с облегчением мысленно рассмеялся – глупец, достаточно просто повернуть включатель. Только бы дотянуться. Проклятье, руки словно не свои, совсем затекли – опять уснул в неудобной позе. Такое теперь случалось с ним достаточно часто – после всего дневного напряжения проваливался в тяжелый сон, словно в небытие, засыпал и просыпался в одной и той же позе, зачастую теряя чувствительность конечностей и чувствуя себя совсем разбитым. Попытался пошевелить рукой, ощущавшейся почему-то высоко над головой. Никакого эффекта. Микеле сглотнул, провел языком по пересохшим губам (проклятая привычка, так прочно въевшаяся в его сущность, что он уже перестал замечать, как делает это автоматически). Дернул сильнее. Потом еще раз. И еще. Руки определенно были высоко над головой, но отказывались подчиняться. «Что за бред!» Сознание все еще пребывало между сном и реальностью, оказываясь помогать своему хозяину четко воспринимать окружающий мир. Дернул еще раз – и только резкая боль в предплечье вернула его, наконец, из мира сновидений, заставив полностью осознать положение своего тела в пространстве. Он висел вертикально на вытянутых руках, едва касаясь кроссовками пола.
В первый момент он даже не смог испугаться – настолько нелепым и абсурдным показался ему этот факт. Какого дьявола он висит в своей комнате в гостинице когда должен лежать на кровати! Голова продолжала кружиться, от того мысли казались перекатываются в ней как тяжелые свинцовые шары. Вчера было воскресенье – последние два спектакля перед небольшим перерывом в гастрольном туре. Все как обычно – толп буйствующих поклонниц у сцены, раздача автографов, улыбки, объятья, вспышки любительских фотокамер – казалось тому вечеру не будет конца. Но он держался как мог. Из последнего. Усталость навалилась, стоило ему только переступить порог гримерной. Он даже не смог добраться до стула – обессиленный сполз по стене на пол и так и остался сидеть, откинув голову и закрыв глаза. Дальше – провал. Попытка вспомнить, как он добрался до гостиницы, не увенчалась успехом. То, что случилось после, было покрыто плотным и непроглядным мраком подобным тому, что окружал его сейчас. Он выпил? Много? Судя по периодически накатывающейся тошноте и отсутствию памяти о последующих событиях это было возможно. Он мысленно поздравил себя с таким объяснением. Хорош. Нечего сказать. Напиться до такого состояния, чтобы подвесить себя под потолком вместо того, чтобы лечь на кровать. Он мысленно рассмеялся, но тут же осекся. Дурак. Разве он мог себя сам подвесить за обе руки? Это сделал кто-то еще. Фло? Мерван? Кому, черт побери, пришла в голову эта нелепая шутка? Это не в их духе, но если они тоже напились вместе с ним? Или это был кто-нибудь из танцоров или охраны?
«Эй!» - звук его голоса отразился от стен и тут же исчез, словно поглощенный каким-то плотным веществом. И оттого тишина стала казаться еще более вязкой и осязаемой .
- Эй! Фло! Солал! Мерван! Эй! Какого дьявола! Эта шутка затянулась! Снимите меня! Эй! - Никакого ответа. Тьма и тишина.
Страх, нерациональный, тонкой змейкой прошелестел по телу и свернулся клубком где-то под сердцем. А что если это не они? А что если…если он не в гостинице…и что если….Волна неконтролируемого ужаса накрыла его практически неожиданно, сметая все рациональные барьеры, которые привыкший к логике разум пытался выстроить у нее на пути. Он задергался изо всех сил, забился в тщетных попытках освободиться. Рывок. Еще рывок. Он попытался подтянуться на руках, как делали это супер герои боевиков. Бесполезно – ему явно не хватало на это физической подготовки. Плечи ныли от непривычного напряжения, но он не оставлял попыток вырваться. Наконец , обессиленный, повис, тяжело дыша, пытаясь собраться с мыслями. Какой сейчас день? И час? Уже понедельник? Черт, после обеда он уже должен быть в студии - все расписано по часам и его не будут ждать. Черт! Нужно освободиться как можно скорее! Пришедшая также неожиданно на смену страху ярость придала ему новых сил. Он вновь принялся раскачиваться, изворачиваться и вырываться, выкрикивая бессмысленные фразы, угрозы и проклятья.
Две пары глаз смотрели на экран монитора, внимательно следя за нелепым танцем подвешенной к потолку фигуры, высвеченной из темноты камерами ночного наблюдения.
- Он, наконец, очнулся?
- Почти как двадцать минут. Должен был прийти в себя еще час назад, но, видимо, мы плохо рассчитали дозу. Мне казалось, что в нем должно было быть больше веса , - в уголках женских губ обозначилась слегка ироничная улыбка.
- Часом раньше, часом позже – главное, что он снова вернулся в реальный мир, - пожал плечами мужчина.
Они замолчали, смотря на изображение на мониторе.
- Ты довольна? Он – именно тот, кого ты хотела?
- Ты сделал мне замечательный подарок, - женщина развернулась и слегка коснулась губами мужского лица в едва обозначенном поцелуе, потом взяла в руку его ладонь и прижалась к ней щекой. – Спасибо.
- Зачем он тебе? Решила сделать его своей новой игрушкой? Разве мало тех, кто почел бы за счастье пасть к твоим ногам и исполнять твое любое желание? – он давно научился скрывать от нее ревнивые нотки, но она слишком хорошо его знала, чтобы не заметить. Медленно обошла мужчину, прижалась к нему сзади, обвив руками его широкие плечи, встала на цыпочки.
- Никто не сможет занять твоего места. Никогда. Ты – единственный и всегда помни об этом. . прошептала ему на ухо.
- Тогда зачем он тебе нужен? – мужчина расцепил ее объятья и развернулся.
Он был намного выше и казался гигантом по сравнению с ее хрупкой изящной фигуркой. Поддел девушку за подбородок, заставляя запрокинуть голову.
- Зачем? – повторил свой вопрос, напряженно пытаясь угадать в ее глазах истинный ответ.
Она ответила ему полуулыбкой, мягко освободилась. Развернулась к монитору.
- Огонь и аромат цветов, собранных в букет. Таких когда-то объявляли колдунами и сжигали на кострах. Свободный дух, заключенный в мужском теле. Трубадур, по нелепой прихоти вообразивший себя рокером. Гибель и надежда для женских сердец. Сила и слабость, мечта и действительность. Полет и страсть. Он – особенный. Другой. И сам не до конца осознает своей необычности. – произнесла она задумчиво, скорее разговаривая сама с собой, чем отвечая на его вопрос.
- И поэтому ты решила с ним развлечься?
- Я хочу от него нечто большего... Говоря высокопарно, его душу.... И он отдаст ее мне. По собственному желанию.
Брови мужчины поползли вверх.
- Ты уверена? А если ты ошибаешься? Если он не согласится дать тебе вот так просто отдать тебе то, что ты хочешь? – не удержался он, чтобы не поддеть.
Васильковые глаза блеснули холодным синим огнем.
- У него нет выбора. Он сделает все сам, по доброй воле. Или сломается.
Спустя какое-то время приступ ярости прошел, оставив после себя опустошённость и апатию. Он бессильно повис на своих оковах, опустил голову на грудь и закрыл глаза. Его все еще подташнивало – не так сильно, как раньше. Почти терпимо. Микеле попытался вспомнить, когда он ел в последний раз, не считая чашки крепкого кофе, что он выпил перед последним спектаклем для бодрости. Вчера? Позавчера? Сколько времени прошло с тех пор, как он оказался здесь в этом подвешенном состоянии? Но даже не неожиданно пришедшее чувство голода мучало его больше всего – жажда. Боже, как же хочется пить! Он попытался сглотнуть, но во рту было сухо и в горле как будто кто-то скреб наждачной бумагой. Ну хоть бы кто-нибудь пришел, положив конец этой неизвестности. Кто-нибудь, у кого можно было бы попросить немного воды. На какой-то момент ему стало все равно была ли эта чья-то шутка или розыгрыш, или дело обстояло гораздо серьезнее. Даже если пришедший станет подвергать его пыткам . Неизвестность была еще мучительней голода и жажды.
Микеле попытался подняться на носочки, чтобы хоть чуть-чуть вернуть чувствительность затекшим рукам. Пошевелил пальцами, повел плечами. Помогло не очень. Что будет, если он останется висеть здесь еще долго? Восстановится ли чувствительность после того, как его освободят? Он потерся щекой о предплечье. Хорошо еще, что перед раздачей автографов он успел переодеться! Футболка, матерчатая куртка с капюшоном, джинсы и кроссовки. В сценическом костюме Моцарта, подвешенный за руки, он выглядел бы совсем нелепо. Вместо смеха не глаза почему-то навернулись слезы обиды и какой-то совсем детской жалости к себе. Так было всегда – смех и слезы лежали на поверхности, помогая справится с эмоциями, которые он так и не научился до конца контролировать. Как там сказала однажды Клер? Чувствительность возведенная в крайнюю степень. Усилием воли он проглотил стоявший в горле ком, убирая слезы в глубь. Нет, только не сейчас. Не здесь.
Шелест открывшейся двери разорвал тишину, заставив его вздрогнуть. Наконец-то! Микеле внутренне собрался. Неожиданно включившийся мягкий свет больно резанул по уже привыкшим к темноте глазам. Он зажмурился, потом заморгал, пытаясь как можно скорее дать глазам привыкнуть. Скорее. Он должен был понять , где он оказался. Но его ждало разочарование. Встроенная в потолок небольшая фара высветила только его фигуру, очертив небольшой круг света. Вся остальная часть помещения по-прежнему была погружена во мрак. Но на этот раз он был практически уверен, что в комнате присутствует еще кто-то живой. Легкое дыхание, почти неслышимое, но его обостренный слух все же уловил его. И взгляд. Он не мог видеть его видеть, но ему казалось, что он почти чувствует на себе изучающий взгляд того, кто из темноты молча продолжал наблюдать за ним. Микеле стало совсем неуютно и свернувшаяся клубком змейка страха начала снова распрямлять свои кольца, все сильнее сжимая сердце.
- Кто здесь? – произнес он, не в силах унять легкую дрожь.
Неизвестный словно ждал его вопроса как сигнала. На потолке вспыхнула еще одна фара, раздвинув границы тьмы до противоположной стены и высветив стоявший недалеко женский силуэт.
Женщина! Странный наряд, подчеркивающий ее формы, копна отливавших медью волос, черная полумаска, почти полностью скрывающая лицо. Микеле почувствовал, как начинает спадать напряжение, и осторожно перевел дух. Кем бы ни была незнакомка, она не походила на монстра или на кого-то кто мог обойтись с ним жестоко. И все-таки...
- Кто ты? - решился задать он вопрос, не должавшись от нее какого-либо приветстия или объяснения.
Незнакомка не ответила. Молча подошла к небольшому столику, стоявшему у стены, поставила на него принесенную с собой бутыку, пластмассовый стакан. Неторопливо окрутила крышку, налила в стакан прозрачную жидкость.
Микеле невольно сглотнул, следя напряженным взглядом за ее плавными движениями и втайне надеясь, что вода в стакане предназначена для него.
- Скажи мне, кто ты? Как твое имя? Ты знаешь, где я нахожусь? Знаешь, кто сделал это со мной?
Никакого ответа.
- Ты не говоришь по-французски? На каком языке ты говоришь? Английском? Итальянском? Нет? Я не говорю на других языках, но попробую тебя понять. Почему ты молчишь? Неужели так сложно ответить?
Незнакомка продолжала изучающе смотреть на него, не говоря ни слова.
Микеле почувствовал нарастающее внутри раздражение.
- В конце концов! Какого дьявола! Я требую сказать, что здесь происходит! Если ты не умеешь говорить, тогда позови того, кто умеет. Я хочу знать, что все это значит! И освободи меня, наконец! Эта шутка слишком затянулась! - он дернулся, сделав очередую безнадежную попытку освободиться - Да послушай же! Неужели непонятно! Освободи меня! Ты что, глухонемая?
- Воды?
Она прекрасно говорила, произнеся слово по-итальянски с легким акцентом. И слышала. Легкая насмешливая улыбка, тронувшая ее губы, убедили его, что она просто забавляется этой сценой.
Раздражение достигло своей наивысшей точки.
- К черту воду! - крикнул он и сразу же пожалел о своих опрометчивых словах, потому что незнакомка вновь поставила стакан на стол и развернулась к нему.
- Как хочешь.
Пить хотелось мучительно, но раздражение от всей этой нелепой и в чем-то комической ситуации не желало так просто проходить. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с собой и понизить тон голоса.
- Извини. Пожалуйста, ты можешь снять меня? У меня...совсем затекли руки.
- Не сейчас. Тебе придется потерпеть.
Гордость, чувство жажды и раздражение боролись в нем, пока, наконец, разум не подсказал ему, что девушка вполне может не повторить больше своего предложения.
- Я..я не хотел...То есть, я хотел сказать, да. В смысле, если ты можешь дать мне воды. Пожалуйста, - попросил он, смирив собственную гордость.
Девушка вновь взяла со стола стакан, развернулась, но прежде чем приблизиться предупредила
- Не советую делать резких движений. Э то в твоих же интересах.
Микеле кивнул.
Она поднесла к губам стакан. Выпив все до последней капли, Микеле поднял глаза, встретившись с ней взгядом. Красивые васильковые глаза смотрели на него спокойно и чуть насмешливо
- Чувствуешь себя лучше?
- Да, спасибо.
Она вновь отошла к столу, достала из кармана небольшую голубоватую бутылочку и упаковку ватных салфеток. Потрясла бутылочку, чтобы перемешать содержащуюся в ней жидкость, увлажнила ей салфетку. Он уловил едва различимый цветочный запах смешанный с запахом химического раствора.
- Что это? Что...что ты хочешь сделать?
Она поднесла палец к губам в знак призыва к молчанию, вновь подошла к нему вплотную, поднесла салфетку к его щеке.
Микеле истинктивно дернулся, пытаясь отстраниться.
- Боишься? - улыбнулась она лукаво. - Не волнуйся, это всего лишь жидкость для снятия грима. Ты даже не заметил, что так и не успел смыть его.
Она вновь поднесла салфетку к его лицу, но попытался отвернуться.
- Оставь меня! Я не хочу!
Его призыв не возымел никакого действия. Она продолжала настойчиво и терпеливо смывать с его лица остатки нанесенного слоя тонального крема. Отходила к столу, кидала на его уже использованную салфетку, брала новую, увлажняла ее и все повторялось. Проклятье! Он не позволит ей увидеть свое лицо без макияжа! Микеле пытался уворачиваться, крутил головой, наклонял ее, но в таком положении, увы, у него было мало шансов на сопротивление. Результатом его попыток было только то, что он сам попеременно подставлял ей то одну щеку, то другую, то лоб. Незнакомка по-прежнему не проявляла ни капли нетерпения или раздражительности. Пережидала, пока он не замрет на мгновение, ловила момент, оставляла не его щеке влажный след - и все начиналось по новой. В ее глазах плясали лукавые огоньки, и на губах бродила мечтательная полуулыбка. Микеле окончательно удостоверился, что она действительно просто забавлялась с ним, как делает это маленькая девочка со своей куклой.
Еще несколько минут и несколько попыток увернуться - и все было кончено. Она отошла, с удовлетворение осматривая результат своих усилий, а он снова бессильно повис, тяжело дыша и бросая на нее время от времени гневные взгляды. На которые она отвечала лишь мимолетными ироническими улыбками.
- Ты добилась, чего хотела? Теперь ты освободишь меня? - проговорил он раздраженно.
Она приблизилась, окинула его задумчивым взглядом, неожиданно провела пальцем по обнажившейся полоски кожи на животе, которую не могла прикрыть слегка задравшаяся футболка. Рассмеялась видя как он истинктивно напрягся.
- Это только начало. Я смыла тональный крем, но осталась краска на глазах. Я бы советовала тебе не двигаться. Глаза - одно из самых ценных органов...И один из самых деликатных.
- Убирайся к дьяволу!
С него было достаточно. Какому бы извращенному уму не пришла бы в голову эта шутка, она явно затянулась. С трудом сдерживаемое бешенство рвалось наружу, сметая любые логические доводы.
- Хватит! Я не позволю больше издеваться над собой! Не смей меня касаться! И немедленно освободи меня!
- Мы можем обсудить это, но чуть позже. А сейчас замри.
Она увлажнила салфетку, аккуратно закрыла крышку бутылочки и спрятала ее в карман.
- Не трогай меня! – Микеле отклонил голову назад, пытаясь ей помешать.
Одним кошачьим прыжком девушка оказалась у него за спиной, схватила его за волосы, потянула их, заставляя его еще больше запрокинуть голову. Юноша охнул от боли.
- Ты сам облегчил мне задачу. Теперь закрой глаза и не двигайся, - промурлыкала она ему на ухо.
Выбора не было.
Он вздрогнул, ощутив , как салфетка оставляет за собой влажный холодный след. Нужно терпеть. Она продолжала снимать с него макияж легкими нежными движениями, явно наслаждаясь самим процессом, неторопливо и размеренно. Иногда останавливалась, чтобы полюбоваться результатами своей работы, проводила пальцем по линии бровей, касалась век, вновь меняла салфетку, ни на секунду не отпуская его голову. Казалось, этой пытки не будет конца. Время замерло. Мазок. Ее палец медленно проводит линию вдоль его брови. Мазок. Пальцы бегут вдоль века, словно она - слепая, изучающая чужое лицо. Звук открывающейся и закрывающейся крышки. Еще мазок. Ее локоны щекочут ему лицо и хочется сдвинуться, но ее рука цепко держит за волосы, не давая шевельнуться. Ноет шея, и нарастающая боль отдает в затылке. Окружающий мир начинает кружиться. Он чувствует, что ему не хватает воздуха. Губы шевелятся, пытаясь произнести слова просьбы, но она накрывает их ладонью.
- Я поняла. Осталось недолго – я почти закончила.
Ее хватка чуть ослабла, позволяя ему слегка поднять голову и облегчая дыхание. Микеле пытается открыть глаза, но ее пальцы удерживают веки.
- Подожди. Еще несколько мгновений.
Девушка наклоняется совсем низко, и он вдыхает едва уловимый свежий аромат ее духов. Она начинает целовать его лицо. Нежно, едва касаясь – щеки, лоб, виски, нос, глаза, подборок. Ее поцелуи легки и почти лишены страсти, и тем не менее заставляют его каждый раз вздрагивать. От отвращения – пытается убедить он сам себя. «Только ли от отвращения?» – спрашивает его ехидно внутренний голос. «Только» - с негодованием отвечает он сам себе.
Напоследок она проводит кончиком языка по его губам, вздыхает и отстраняется.
- Я не смогла удержаться. Ты такой… красивый. Без грима.
Микеле чувствует, что она освободила его и поднимает голову. Делает ею несколько осторожных движений. Ярость, растерянность, отчаяние и ненависть - ему требовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и разобраться в море бушующих внутри эмоций.
- Не смей больше прикасаться ко мне!
- Я знаю, будь ты в другом положении, тебе понравилось бы гораздо больше. Но даже так это было совсем неплохо, не правда ли? - она лукаво улыбнулась.
- Ты ошибаешься. – бросил он ей в лицо.
- Гордость не позволит тебе признаться.
- Гордость здесь не при чем. Мне было противно и неприятно.
Она весело рассмеялась.
- Слова ничего не значат – они лишь помогают нам скрывать наши истинные чувства.
- Мне нечего скрывать. Я чувствую только ненависть и отвращение. Ты достаточно развлеклась со мной? Сделала все, что хотела?
- Еще нет, - последовал незамедлительный ответ – неужели ты думаешь, что удовольствуюсь несколькими мимолетными поцелуями?
- Что еще тебе нужно от меня?
- Еще...- она прищурилась и окинула его плотоядным взглядом, заставив вновь напрячься. - Я изучила твое лицо в мельчайших подробностях. Но под этими одеждами нечто , что достойное такого же детального изучения.
- Ты не посмеешь! - выдохнул он.
- Почему же? - в ее глазах плясали бесенята. - Более того, ты сам предолжишь мне свое тело.
- Ты..ты совершенно тронулась умом! Ты просто сумасшедшая - от захлестнувшего возмущения ему не хватало слов. - Немедлеенно освободи меня, слышишь!
- Я освобожу тебя...но в обмен на твою покорность и согласие исполнить мои желания.
- А не пошла бы ты...- у него вырвалось несколько крепких словечек на родном диалекте.
- Я знаю, что грубость не в твоем стиле, но сейчас ты слишком расстроен, так что я прощаю тебе сказанные слова. Мы – сами вершители своей судьбы. В каждый момент нашей жизни. И ты сейчас как и прежде ее хозяин. У тебя есть выбор – ты можешь согласиться, и я обещаю, что как только закончу, я освобожу тебе руки. Или можешь продолжаться упорствовать и подаваться гневу. И продолжать здесь висеть. У меня уйма времени, и я могу ждать столько, сколько понадобится. Можешь ли ты сказать то же самое о себе? В любом случае, тебе решать.
Микеле обжег ее полным ненависти взглядом. Если бы он только мог сейчас дотянуться до нее, если бы он был свободен, если бы взглядом можно было убивать, наверное она бы уже лежала мертвой у его ног.
- Кстати, сейчас вечер понедельника 18 часов - это просто для информации.
Она подобрала с пола и со стола использованные салфетки, закрутила крышку булытки с водой, но у двери обернулась, невольно залювавшись свом пленником. Сжатые в тонкую линию губы, четкая линия носа, сверкающие бешенством глаза – все это придало его лицу особую привлекательность. Ангел небесного воинства, полный праведного гнева. Как он был красив! И, поддавшись порыву, приблизилась к нему и прошептала.
- Ты даже не знаешь, как ты прекрасен в этот момент.
Он думал увидеть в ее васильковых глазах привычную насмешку, но они излучали лишь восхищение и...жажду. Безумную жажду обладания.
Взмах ресниц - и наваждение исчезло.
Дверь прошелестела и захлопнулась . Микеле выдохнул – он опять остался один.